Пыльца! Так… Красный ирис ее источник. Перебираю плотные страницы. Ищу картинки с бутонами или что — то похожее. Ничего. Ладно. Читать бы научиться. Сравниваю буквы с каракулями из других книжек. Они разные. Вот незадача. Тут на местном языке мало кто читает. А на древнем уж и подавно. Одна странность в древнем языке: слишком часто поворотятся один символ: кружок с галочкой над ним…
День третий после «свадьбы».
Сегодня я приглашена в обеденный зал лорда. Прибыли «фрейлины», одна из которых была служанкой, что пыталась утащить книги. Покрасневшая и ехидная. Не сложно догадаться, все за старую госпожу горой. Женская солидарность во все времена… я понимаю. Вот только то, что я — жертва, не понимает никто!
Прихорошили, переодели. Специально дергалась и портила свой грим.
Сопроводили, завели в помещение. Сами вышли, оставив меня наедине с лордом своим противным.
Зал с низкими потолками, но довольно широкий. Камин горит в уголке. Окна человеческие, полноценные, через них вид на белые вершины гор открывается. Не могу скрыть восторга. Вообще при Юджине стараюсь давить из себя печаль. Сразу вспоминаю, что яд точит мой организм, что умру, не увидев сестру. Что вот — вот кончится его терпение и порыв благородства.
Виконт видит мою заинтересованность. Подрывается из — за шикарно накрытого стола. Подходит ближе, целует руки робко. Делаю отстраненный вид, будто кошка надоедливая подошла у ног тереться.
— У тех вершин моя родина, — говорит чувственно, шагнув за спину, горячие руки слегка коснулись моих плеч. — Моя мать была принцессой горных эльфов, шестой дочерью короля. А отец… простой человек. И он сумел растопить ее сердце. Она пожертвовала всем ради него…
Началась история про тяжелое детство и деревянные игрушки, прибитые к полу. Если ты презираешь человека, все, что он говорит воспринимается отстраненно. У меня сейчас так.
Виконт изливает душу. А я думаю, если сумею столкнуть его. Мне поверят, что выпал сам?!
— Виконтесса Валерия, — произносит елейно, разворачивая меня к себе за талию.
Кривлюсь, отворачиваясь. Не могу ощущать этот мерзкий запах…
Прижимает голову к моей груди. Какой бесстыжий жест. Оторопела. Вроде и не пристает, мужику просто плохо. Глажу по шевелюре тихонько. Прижимает крепче.
Поддаюсь порыву внезапного гнева и хватаю за волосы, отстраняю от себя. Не пикнул, смотрит с удивлением. Отвечаю острой яростью и негодованием.
Отшатнулся, как ошпаренный. Развернулся спиной.
— Я не верну тебе дар речи, и не надейся, — говорит тихо. — Пока не верну. Когда ты забеременеешь от меня… нет, тоже не верну. Когда родишь мне сына. А до этого докажешь свою верность прилежным поведением и послушанием.
Повернулся с горящими глазами одержимого.
— Ты поняла?
Киваю. А что тут скажешь?
Покушала хорошо. Аппетит разыгрался с видом на горы.
Дошло до вина. Поднимаю руку.
— Ты хочешь сказать тост?
Отрицательно мотаю головой. Жестами пытаюсь рассказать, что меня отравили. Начинает смеяться.
— Да ты актриса! Тебя никто не отравит, не переживай. Родовое кольцо, подаренное мной, обладает магией, мгновенного распознавания ядов в любом бокале, кроме деревянного и глиняного.
Ага, нанотехнологии. Только по проводникам и полупроводникам гораздо.
Надуваю щеки. Юджин умиляется и любуется, хлеща вино.
Обед перерос в ужин. Утомилась слушать его болтовню. Об охоте, его успехах в бурной молодости, в ратном деле и при дворе. Какого черта, Юджин?! Я отравлена. И уже ощущаю, некоторое недомогание.
День четвертый после «свадьбы».
Пришел со своими детьми! Тремя!
Решил растопить мое холодное сердце. Порыва я этого не поняла до конца. Три милахи: два мальчишки лет семи да десяти, и девочка возраста Алинки. Все беленькие. Сердце обрывается, когда вижу, как к этому скоту липнут дети. Эльфы обожают это дело, когда любят, когда привязаны. О своих вспомнила друзьях. Как там Алариэль с Лаэлем. Слезы наворачиваются.
— Познакомьтесь с леди Валерией, — говорит пьяным голосом. — Она моя жена и ваша вторая мама.
Девчонка посмотрела на меня с презрением. Мальчишки скромно глазки опустили. Они и не люди, и не эльфы. Что — то среднее, помесь. Но довольно красивая вышла, ближе к человеческим чертам их лица.
Отвернулась от них. К окну подошла узенькому. Задыхаться стала. Разлучница я. Мужики они ж без мозгов. Думают порывами и одним местом. Кидаются в авантюры и потом разгребают собственную помойку.
Подходит сзади, обхватывает руками живот. Вздрагиваю. Пытаюсь убрать его лапы. Пьяный лорд, не желающий знать отказа. Детей поспешно уводит служанка. Виконт в вожделении дышит перегаром в ухо.
Ты слово давал, что не тронешь, сволочь!
Локтем отпихиваю. Еще немного и укушу. Отстает.
— Ты будешь молить, чтобы взял в свою постель, непокорная сука, — рычит. — Я заставлю тебя уважать меня. Ты моя жена, ты в моем доме. Стража!
Схватил за предплечье, откинул на кровать, как куклу. Ворвались воины.
— В темницу! — Ревет пьяный урод.
Оторопели. Нехотя подняли меня, будто извиняясь и повели аккуратно. Хнычу от обиды, страха, безысходности.
Спускались мы долго. Подвалами этот «худенький» замок может похвастать уверенно. И запахами несвежести тоже. Я уже не плачу… И не расстроена. Мне просто страшно, жутко и пусто в душе. От последнего и гнетет. Что я ему сделала?! Отвяжись от меня, займись своими делами. Нет. Бросил все, перебил кучу народа, послал жену — красавицу, женившись на мне.
Погружаемся в клоаку, то есть темницу… Вонь знатная. Вспомнился Гордон мой, да так вспомнился, что передернуло, словно я эпилептичка какая. Шагаю осторожно. Между двумя охранниками. Сопровождение мое поглядывает с сочувствием.
Спустились до площадочки. Железная решетка со скрипом отворяется. Навстречу другая стража: немытые, хмурые и вонючие бомжи. За калиткой ступеньки крутые. Хватаю за руку одного из своих огромных охранников. Они уже передали меня дальше, уходить собрались.
Опешил. Повернулся. Смотрит сверху — вниз. Руку сильнее сжимаю, такую шершавую и толстокожую… Ты ж мужик, не видишь, что творится? Нормально служится?! Жгу его глазами.
— Ты иди, а я дальше провожу, — говорит своему напарнику.
— Не велено, — хрипит один из тюремщиков.
— А ты возрази, — гремит верзила и расталкивает обоих. — А ну, клетку убрать, бездельники! И скамью свою туда.
— Эй, Бернард, ты тут не командир, понял? — Возражает подоспевший щупленький тюремщик.
Бернард только рукой к его горлу потянулся, тот и сдался сразу. Побежали клетку чистить. Верзила второго охранника берет за руку хилую.
