Общежития фокусников выглядели куда роскошнее и красивее – Уэсли следил за этим. Там были высокие сводчатые переходы и потолки с чернеными балками, в то время как жилье Тавии было менее… ну, оно просто меньше. Однако она переехала сюда из общежития, как только Уэсли занял свою должность – вероятно, девушке не хотелось находиться перед ним в долгу.
– Знаешь, мне кажется, нам следует обсудить твое жалованье, – произнес Уэсли. Тавия непонимающе посмотрела на юношу.
– Что тут обсуждать? Просто повысь его.
– Хороший заход. Ты собираешься пригласить меня в дом?
Тавия распахнула дверь настежь с такой силой, что Уэсли пришлось выставить руку – иначе та ударила бы его прямо в лицо. Это с трудом можно назвать приглашением, но он все равно прошел в дом вслед за Тавией.
– Ты могла бы, по крайней мере, обзавестись ковриком у двери, – заметил он.
– Ты боишься занести грязь в мое жилище?
– Да нет, просто кто знает, что я вынесу отсюда на подошвах, когда буду выходить.
Этой фразой он хотел ослабить витавшее в воздухе напряжение. Но Тавия лишь взглянула на юношу так, словно ей хотелось убить его.
Сильнее, чем обычно.
– Просто не тяни и скажи мне, ради чего ты затеял это представление в мироучастке, – сказала она. – Тебя что, по башке стукнули или как?
Уэсли расстегнул пиджак и сел.
– С Саксони все в порядке? – поинтересовался он. – Ты долго оставалась с ней после моего ухода?
Тавия нахмурилась:
– Ты неплохо притворяешься, будто тебе есть до этого дело. Но повторяю: не тяни.
Уэсли неизменно удивлялся тому, как она сразу переходила к сути вопроса, отбрасывая запутанный клубок проблем, в которых не любила копаться. Девушка сразу добиралась до корней. Тавия отсекала неразбериху, сопровождавшую любую жизнь, и оценивающим взглядом смотрела насквозь, приступая к чему-то простому, что составляло сердцевину этой неразберихи.
– Ты знаешь, существует такая вещь, как тактичность, – напомнил Уэсли. – Ты не могла бы ей овладеть?
Тавия снова бросила на него непонимающий взгляд. Смотрящий вздохнул.
– Мои слова были сказаны Краузе всерьез. Остальные дуайены имеют свою долю и свой интерес от торговли черной магией в их странах, но Шульце слишком чистенькая, чтобы играть в эти игры. Поэтому Эшвуд намерен убрать ее с доски. В следующем месяце, когда покажется тень-луна, он намерен использовать власть этой луны для усиления магии Мастеров, которых собрал у себя.
Скептицизм застыл на лице Тавии.
– Эшвуд никогда не сможет провернуть это. Ему потребовалась бы… – Она умолкла, побледнев.
– Целая армия, – закончил за нее Уэсли. – Солдаты, готовые умереть за его дело. Как ты и говорила, эта магия пробирается в головы к людям.
– А болезнь? – спросила Тавия. – Как он сможет собрать армию, если эти люди начнут умирать?
Уэсли понимал: сейчас девушка думает не о Саксони, а о своей матери.
«Она уже мертва. Мертвые не в счет. Он создаст для тебя новый мир».
Уэсли поерзал и прижал пальцем запонку. Не сейчас. Он не может позволить призрачной советнице взять верх.
– Этот эликсир сильнее любой другой магии, с которой мы имели дело, – сказал Уэсли. – Но я думаю, большинство людей смогут пережить его воздействие. И кроме того, половина армии – это лучше, чем ничего.
– Значит, Саксони повезло, что она выжила?
Это совсем не то слово, которое выбрал бы Уэсли.
– Я уже говорил с другими смотрящими, – сообщил он. – Мне нужно было узнать, дал ли Эшвуд это зелье и им тоже, чтобы я мог прикинуть, насколько широко оно распространилось. Похоже, пока это происходит только в моем городе.
– И именно это тебя беспокоит, – хмыкнула Тавия. – Твой город. Что произойдет со всей остальной страной, тебя не волнует.
Это не было вопросом.
«Ты не знаешь, на что я готов ради победы», – сказал однажды Уэсли – еще до того, как живущая в его голове девушка стала призраком. Тогда парень имел в виду именно то, что говорил. Но сейчас его уверенность пошатнулась.
Мысль о том, что какому-то человеку действительно придется умереть ради победы Уэсли, не особо омрачала его совесть. Но это было совсем другое. Это дом.
– Мне кажется, ты больше не знаешь, что меня волнует, а что нет, – отозвался Уэсли.
– Мне кажется, я больше ничего о тебе не знаю, – парировала Тавия.
Это было честно, однако слова фокусницы от этого не становились менее едкими. Возможно, Уэсли и был ужасным человеком, но он почти не сомневался, что не настолько ужасен, как полагает Тавия.
– Ты прав в том, что хочешь дать отпор Эшвуду, – продолжила она. – Мы не можем позволить ему заразить половину города магической болезнью и использовать выживших как боевых марионеток.
«Бедная маленькая сиротка, – тихо засмеялся призрак в голове Уэсли. – Готова умереть ради ответов».
Уэсли сжал кулаки, встал и застегнул пиджак.
– Ты не пойдешь со мной, – сказал он Тавии. – Я предоставил тебе объяснения, а не предложение работы.
– Эй, постой.
Тавия выпрямилась так, что ее подбородок оказался на одном уровне с грудью Уэсли. Тот кашлянул и попробовал было пройти мимо нее, но Тавия преградила ему дорогу.
– Я не хочу сидеть сложа руки, в то время как люди умирают.
– Это Крейдже, – напомнил ей Уэсли. – Люди здесь постоянно умирают.
«И в основном от твоей руки».
Тавия фыркнула:
– Ты не хуже меня знаешь, каково это – потерять всех родных из-за магической болезни. И если я могу помочь в том, чтобы никто другой не заболел этой дрянью, то я помогу.
Уэсли вздохнул и провел пальцем по шраму на своем запястье. Лишь маленькая частица огромного сувенира родом из детства, о котором он был счастлив забыть. В отличие от Тавии, юноша не скорбел о потере родных.
Уэсли провел в Крейдже всю жизнь. Но прошли годы, прежде чем он начал замечать чудеса своего города. Долгое время от парня была скрыта и магия, и красота Крейдже, пока Уэсли не сбежал из дома и не сделался фокусником. Он родился в Крейдже, а потом родился заново, впервые увидев все волшебство родного места и став частью этого волшебства. Новая жизнь, свобода, приключения.
Уэсли не жалел о том, кем он стал сейчас. Смотрящий не был одержим сомнениями – чего нельзя сказать о Тавии.
В детстве он не знал, что такое любовь или спокойствие. Отец Уэсли достаточно часто предупреждал его об опасностях этого мира, чтобы ощущение безопасности стало опасной ловушкой. Уроки родителя были надежно вписаны в память Уэсли и начертаны на его шкуре. Юноша и за Главой-то пошел в свое время ради того, чтобы доказать: он не лишний хоть где-то – пусть даже и не в своей семье.
