Он был слишком зол, чтобы проявлять доброту.
«Ты не предашь меня, – сказала девушка. – Я тебя знаю».
И именно в этом-то заключалась проблема. Страх оказаться прочитанным являлся его величайшей слабостью, которую Уэсли отчаянно хотел скрыть.
– Нет, – произнес он. – Ты просто не знаешь, на что я готов ради победы.
Всего три дня спустя Уэсли увидел эту девушку рядом с Главой в обители Консортессы. Девушка была связана и истекала кровью. Уэсли понял, что это та самая, даже не слыша ее голоса. Юноша узнал ее лицо, хоть до сих пор и видел его только в своем сознании.
– Она пришла, чтобы найти тебя, – сказал Глава. – Пересекла всю страну и явилась прямо к смотрящему, чтобы узнать твое местоположение.
Девушка думала, будто Уэсли спасет ее; докажет, что он лучше Главы. Она считала, что парень хороший, а она – его друг. Так же, как Тавия. Или что он пощадит прежнего смотрящего, держа в руках костяной пистолет. Или Уэсли, получив власть, совершит что-то хорошее.
Быть может, она вообразила себе многое – как часто делают дети. Но Уэсли лишь опровергнул ее догадки. Он не спас девушку и не пощадил прежнего смотрящего. Юноша не сделал ничего даже отдаленно хорошего.
– Это начало новой эры, – сказал Глава. – Когда я поглощу ее силу, я начну создавать страну, которая станет лучше прежней. И ты будешь работать вместе со мной.
– Для меня это будет честью, – отозвался Уэсли, снимая кольцо с печатью смотрящего с пальца мертвеца и надевая на собственную руку.
Он чувствовал онемение.
Юноша испытывал ужас.
– Ты вовсе не то имеешь в виду, – сказала девушка. – Это не выбор между мною и ею.
Уэсли уловил миг, когда Глава с интересом повернул голову, гадая: кому еще, помимо него, Уэсли может быть верен?
Когда Эшвуд заговорил, Уэсли ощутил, как эти слова царапают его кости. Его душу.
– Кто такая «она»?
Тавия.
Всегда и неизменно – Тавия.
Его лучший друг. Его напарница. Его семья.
Уэсли не хотел, чтобы Глава знал ее имя.
Может быть, когда-нибудь, когда парень станет могущественным смотрящим и сможет защитить подругу; сделать ее лучшей фокусницей в Крейдже… Но пока что – нет. Сейчас Эшвуд увидит в ней скорее помеху, чем преимущество. Нельзя, чтобы самый опасный человек в мире точно узнал слабость Уэсли.
– Это выбор между тобой и моим Главой, – сказал он девушке. – И я всегда выберу его.
Возможно, Уэсли был слишком упрям, чтобы признать: ему не все равно.
Возможно, ему была ненавистна сама возможность того, что предсказания девушки окажутся истинными – и потому ненавидел ее за то, что Мастерица увидела будущее, где Тавии не будет с ним рядом.
А может быть, Уэсли просто был мерзавцем.
Как бы то ни было, он подписал этой девушке смертный приговор. Смех Главы превратил воздух в острые осколки. Тьма вокруг него затанцевала.
– О, мальчик мой, – произнес он. – Я создам для нас новый мир.
Все последующие события стали виной Уэсли. Все, что сделал Глава, было на совести Уэсли. Он подпитывал безумие Главы. Юноша был в ответе за всех, кто потерял жизнь из-за этого.
Иногда кровь невозможно смыть. После всех своих поступков Уэсли заслуживал того, чтобы призрак этой девушки преследовал его. Поэтому, ступая в черный проем, сотканный в вагоне поезда, Уэсли с абсолютной уверенностью знал, какое сожаление встретит его по ту сторону.
В его голове громко и обвиняюще повторялось одно слово:
«Трус!»
Глава 32
Тавия
Тавия прошла через разрыв в ткани мира – и обнаружила, что идет по воде.
Выглядело все так, словно девушка по-прежнему находится в Эйм-Вотен – море было цвета стоялой воды в банной лохани. Но кроме воды здесь ничего не было. Никаких скальных образований или смерчей. Ни поезда с их так называемой армией. И уж точно никаких фантомов, которые окружали состав, словно хищники – жертву.
Была только вода, тянущаяся на многие мили во все стороны. И Уэсли посреди этой воды.
От шагов Тавии по воде бежала рябь. Девушка раскинула руки, чтобы удержать равновесие, как будто это помешало бы ей провалиться под поверхность и утонуть.
– А где остальные? – окликнула девушка.
Ей понадобилось некоторое время, чтобы дойти до Уэсли. Он, похоже, развлекался, глядя, как фокусница неуверенно пошатывается, ступая по воде.
– Может быть, они разделили нас на группы, – предположил он.
Тавия сморщила нос.
– И как же я оказалась в твоей компании? – посетовала она. А потом, прежде чем Уэсли успел что-либо ответить, добавила: – И я не вижу вокруг никаких сожалений.
Тавия посмотрела в безоблачное небо. Оно напоминало чистый холст, на котором не виднелось ни звезд, ни луны. Только зловещий полумрак.
– Идем со мной, иначе умрешь с голода, – произнес низкий голос. Лицо Тавии помрачнело.
Эти слова были слишком знакомы. Она ни за что не смогла бы забыть их – если бы даже захотела. Они много лет преследовали ее, всплывая в кошмарах – слова, определившие участь девушки. У Тавии перехватило дыхание. Она обернулась, молясь всему Сонму Богов, чтобы это оказалось лишь слуховым наваждением.
Прежний смотрящий Крейдже был подобен великану. Он стоял на воде, простерев руку – словно предлагая Тавии одновременно спасение и смертный приговор. На его большом пальце блестел перстень с печатью Главы – тот самый, который сейчас носил Уэсли. На губах мужчины играла теплая, спокойная улыбка, лживо сулящая лучшую жизнь. Отныне и впредь.
Неожиданно Тавия снова стала ребенком.
Смотрящий возвышался над нею. Бескрайние воды пошли рябью, превращаясь в улицы Крейдже. Тавия дрожала. Ее руки покрылись «гусиной кожей». Холод кусал девушку, точно мириады блох. Это был город ее детства.
Желудок урчал от голода – Тавия хорошо помнила голод этого монстра. Но она уже забыла, как больно это было – как будто монстр заживо пожирает девушку изнутри.
– Я могу спасти тебя, – начал смотрящий. – Присоединись к моим фокусникам, и у тебя всегда будет еда, одежда и тепло. У тебя снова появится семья.
Это, конечно же, была ложь, но достаточно красивая, чтобы ребенок поверил.
Тавия была такой маленькой. Смерть мамы все еще заставляла девочку плакать по ночам, а голод был так силен, что вызывал тошноту. Быть одинокой в Крейдже – это совсем не то, что быть одинокой где-то еще. Мечты превращались в кошмары. Красота звезд меркла в сравнении с мрачностью глубоких теней. Тавии казалось, что дни пролетают слишком быстро, а ночь тянется целую вечность. В этой ночи она слышала мамин шепот: «Не плачь, сиоло».
