В какой-то момент Тавия пересела, устроившись рядом с Уэсли и закинув ноги на противоположное сиденье. Он сделал то же самое. Теперь они сидели в расслабленных позах, параллельно вытянув ноги и откинув головы назад. Песнь войны звучала слишком далеко, чтобы ее можно было расслышать.
– Еще по одной? – спросил Уэсли. Он поднес бутылку к стакану Тавии. Однако поезд подскочил на волне, и «Клеверье» выплеснулся юноше на ботинки.
– Я и забыла, какой ты неуклюжий, когда пьяный, – промолвила Тавия. Уэсли нахмурился:
– Не забывай, что я твой…
– Смотрящий, – подхватила Тавия. – Да, но ты вдобавок идиот. Поздравляю, ты блестяще справляешься со многими задачами разом.
Уэсли, похоже, воспринял это как комплимент. Тавия покачала головой.
– Дай сюда. – Она снова выхватила у него бутылку. – А то опять прольешь.
Хмурые морщины залегли на лбу Уэсли, точно шрамы.
– Ты всегда говоришь мне что-нибудь ужасное, – произнес он и вскинул голову. – Я ужасен со всеми, кроме тебя – говорю на тот случай, если ты этого сама не заметила.
Тавия моргнула.
Невероятно обиженное выражение лица Уэсли вызвало у девушки желание то ли засмеяться, то ли стукнуть его.
– Ты заслужил свое место отнюдь не тем, что относишься к людям хотя бы с минимальным уважением, Уэсли. Именно так тебе и полагается себя вести.
Уэсли ответил ей ребяческим фырканьем.
– Зато ты всегда так любезна со всеми!
Тавия хмыкнула:
– Быть может, мы отложим войну, чтобы ты мог как следует оплакать свое уязвленное самолюбие?
Он выпрямился.
– Могу заверить тебя, мое самолюбие совершенно не пострадало.
– Непогрешим, – проворчала Тавия. – Еще с тех пор, как мы были детьми. Ты помнишь, как тебе в первый раз пришлось выйти на магический рынок? Ты был самым маленьким из фокусников. У тебя даже не было еще своего места, и тот мальчишка… во имя Сонма Богов, как же его звали? – Тавия помотала головой, как будто это не имело значения. – Он был одним из самых старших и подошел к тебе во время твоего выступления, пытаясь испортить твой трюк прямо на глазах у толпы. А ты просто отряхнулся, словно от дождя, и продолжил. Как будто его вообще там не существовало. Словно он не стоил того, чтобы обращать на него внимание.
– Мы вроде бы в Эйм-Вотен, а не на вечере воспоминаний, – сказал Уэсли. Тавия закатила глаза и сделала вид, будто не услышала его слов.
– Ты подсыпал яду в паек того мальчишки, и он проболел целые две недели.
– На самом деле, – возразил Уэсли, – это ты подсыпала яд в его паек.
– Он назвал тебя и всех твоих друзей хвастунами с мусорной магией, – заявила Тавия. – Я была твоим другом. Этот мерзавец оскорбил меня без всякого повода. Желудочные колики – это самое меньшее, чего он заслуживал.
Уэсли прижал руку к груди и промолвил:
– Как это мило!
Тавия сделала еще глоток «Клеверье».
– Как ты думаешь, Глава предвидел, что это случится? – спросила она, выглядывая в окно и вздыхая. – Что именно ты, из всех, кто есть на свете, пойдешь против него?
Уэсли покачал головой. Это движение выглядело бы как твердое отрицание, если бы от него юношу слегка не повело в сторону. Вместо этого смотрящий выглядел очень мило. Даже приятно, что было совершенно не в духе Уэсли, зато вполне соответствовало его возрасту – и это тоже абсолютно не в его духе.
– Это ужасно, верно? – сказал Уэсли. – Он доверял мне. Самый худший человек в мире, да и не человек на самом деле. Я находился ближе всех к тому, чтобы стать для него чем-то вроде семьи.
«Иногда приходится выбирать», – подумала Тавия.
– А тебе не будет трудно? – спросила она. – Ну, когда настанет момент…
– Официально предать человека, который дал мне все? – Уэсли издал странный звук – наполовину смех, наполовину вздох – и ответил: – Нет.
Он сделал еще один глоток. Тавия не знала – стало ли это попыткой скрыть ложь или утопить горькую правду.
– Самое забавное то, что он не увидит в этом предательства. Глава будет гордиться мной, – сказал Уэсли. – За то, что я зашел так далеко.
– А что насчет той девушки?
Да, той юной Мастерицы из его сожаления.
Тавия не могла понять, каким образом она столько времени ничего не знала об этом. Ни о дружбе Уэсли с Мастерицей, ни о том, что та пробралась в его разум, – и уж точно не об ее призраке, который все еще жил там.
Тавия непрестанно думала об этом. Тысячи различных вопросов роились у нее в голове. Однако девушка не была уверена, что Уэсли ответит хотя бы на один. Поэтому Тавия выбрала самый важный – просто на всякий случай.
– Ты слышишь ее сейчас?
Уэсли поднес пальцы к своему запястью. Сначала Тавии показалось, будто он трогает свои шрамы, рассеянно прижимая руку к старым ранам, скрытым под линиями татуировки. Или, быть может, ищет клочок кожи, не испещренный изображением кварталов Крейдже. Малую часть себя, нетронутую, незапятнанную.
Потом она увидела складку между его бровями. Она появилась, как только пальцы юноши коснулись кожи. Девушка сразу поняла: на самом деле он тянулся к своим запонкам, желая поправить эти маленькие кусочки металла; расположить их в безупречном порядке, чтобы на манжетах не осталось ни складочки, ни асимметрии. Подарить себе немного уюта среди хаоса.
Но сейчас уюта найти не удалось. Пиджак Уэсли аккуратно повешен на спинку ближайшего стула, а рукава рубашки закатаны до локтей, открывая руки на всеобщее обозрение. Вид у Уэсли был встрепанный. Волосы, когда-то аккуратно подстриженные, отросли. Черты лица заострились. Татуировки изображали карту города, который он собрал воедино. Они покрывали его руку и спину, достигая самого горла и заходя под нижнюю челюсть, словно лезвие бритвы. Зрачки темно-карих глаз были расширены. Развязанный галстук небрежно свисал с шеи. В этом хаосе невозможно было найти ни порядка, ни уюта.
Уэсли прикусил губу и нахмурился еще сильнее. Тавия едва не расклеилась, видя, как из лощеного смотрящего он становится тем мальчишкой, которого девушка когда-то знала.
– Мертвые не могут говорить, – ответил он. – Она всего лишь эхо, которое напоминает мне, чтобы я знал свое место.
– Свое место?
– Место худшего мерзавца в Крейдже.
Его усмешка была настолько опустошенной, что Тавия сделала еще один большой глоток «Клеверье».
– Теперь уже я отказываюсь пить, – сказал Уэсли, несколько приходя в себя. – Но тебе не кажется, что талисман грез оказался бы лучше в этой ситуации? – Голос его был хриплым, улыбка – ленивой и чуть растерянной. – Мы могли бы упасть в звезды и на одну ночь сбежать из этого мира.
Тавия закусила краешек губы.
