– Ух, классная баба! Бедра какие! – облизывая губы, произнес Григорий, топчась у машины. – Хотя я люблю больше молоденьких, с худыми коленками.
– Извращенец, – сказал Илья, глупо хмыкнув, но тоже облизал губы, на которых появился белый налет, словно их обсыпали мукой или сахарной пудрой.
– Пухлые бабы лучше, но коленки у них должны быть худые, – тоном знатока произнес Григорий, похлопывая себя по плотной ляжке.
– Кому что нравится. На вкус и цвет товарища нет. Я, брат, думаю, что мы с тобой в одну дуду дудим.
– Конечно в одну, когда мама рядом. А когда ее нет, ты – в свою дуду, я – в свою. Мы бы с тобой, не будь мамы, вдвоем не ужились бы.
Братья любили друг друга безумно, но и ссорились поэтому. Они, как все любящие, были словно две одинаково заряженные частицы, которые отталкивают друг друга.
– Знаешь, что я думаю? – ковыряясь в носу, произнес Илья.
– И что же ты думаешь?
– Хорошо было бы эту бабу завалить. Поиздеваться над ней как следует… А вообще, брат, – Илья запрокинул голову, его кадык судорожно дернулся, – медики, они все проверенные. Там уж точно никакой заразы нет. А вообще, я хочу…
– Знаю я, чего ты хочешь. Печеночки небось хочешь?
– Представляешь, какая печенка у этой бабы?
– Нет, не представляю, – сказал Илья.
– Ты научись дослушивать до конца.
– Я только маму до конца могу выслушивать, а тебя не люблю слушать, потому что ты вечно какую-нибудь околесицу городишь. Так что ты хотел сказать? – смилостивившись, произнес Григорий.
– Я бы негра завалил.
– Кого?
– Негра какого-нибудь.
– Да, черных мы с тобой, брат, еще никогда не пробовали. Но говорят, они вонючие.
– Кто говорит?
– Все говорят.
– Не верю, пока сам не попробую.
– Они все грязные.
– Грязного помыть можно, – сказал Илья, – можно даже с мылом и мочалкой. А вообще, какая разница? Все равно же кожу сдирать и обжаривать.
– Это точно.
К больнице подъехал “фольксваген гольф”. Пришлые люди машин здесь не ставили, стоял запрещающий знак с табличкой: “Только для служебного транспорта”. Из машины вышел мужчина, он был примерно такого же роста, как и Вырезубовы, но одет намного элегантнее. Хотя вроде бы ничего особого на нем не было: джинсы, рубашка, добротные туфли. Его облик абсолютно не вязался с обликом небольшой машины. Такому бы на джипе ездить, на “кадиллаке” – обстоятельный мужик, одним словом. Каждое движение его было выверенным, а во взгляде читалось осознание собственного достоинства. Такому палец в рот не клади, вмиг оттяпает руку до локтя.
Братья поморщились, оглядывая этого человека.
– Чую я, – произнес Григорий, переминаясь с ноги на ногу, неспешно отворяя дверь микроавтобуса, – это не врач. Мент, наверное.
– Не мент, он с бородой. Менты с бородами не ходят. На артиста похож, – сказал Илья.
– Много ты артистов знаешь?
– Много не много, но кое-кого видел. Этот из их племени.
Сергей Дорогин покосился на микроавтобус с броской надписью “Живые цветы”, которого никогда здесь раньше не видел, затем глянул на братьев Вырезубовых. Владельцев остальных машин он хорошо знал, а вот микроавтобус видел впервые. Таким же взглядом он удостоил и самих братьев Вырезубовых. Те не растерялись, не замешкались и ответили на взгляд Сергея Дорогина такими же оценивающими взглядами, словно предлагали померяться силой, но с одним условием – он один, а их двое.
Сергей Дорогин пружинистым шагом пересек площадку, подойдя к служебному входу. Легко взбежал на крыльцо, посмотрел на окна, словно оттуда за ним кто-то мог наблюдать. Братья тоже взглянули на окна больницы. За стеклом на втором этаже они увидели свои розы и женщину, о которой только что говорили, – Тамару Солодкину. Она махала рукой и улыбалась.
– Она ему улыбается, сука, – сказал Григорий.
– Да, ему, – подтвердил догадку брата Илья, – уж не нам с тобой, – Илья зло ударил ногой в колесо машины, микроавтобус даже качнулся. – Мы что, хуже?
– Мы лучше, – сказал Григорий, легко запрыгивая в кабину автобуса.
Илья сел за руль. Женщина все еще стояла у окна. Илья не спешил запускать двигатель. Братья молча сидели в кабине, Григорий нервно барабанил пальцами по панели и смотрел на окно. Он увидел то, что и ожидал: в кабинете появился Дорогин, женщина обняла его.
– Фу, гадость какая! – приоткрыв дверцу, сплюнул на площадку Григорий.
Илья резко повернул ключ в замке зажигания, чуть не согнув его в штопор, и мотор загудел. Микроавтобус пронесся буквально в сантиметре от “фольксвагена”.
– Тише, а то зацепишь, потом разбирайся. Мы сюда, сам знаешь, по какому делу приехали.
– Мне уже все равно, – сказал Илья, – больная она или здоровая. Вот сейчас приедем, и я ее трахну.
– Ну, это еще как сказать. Наверное, мама сейчас в оранжерее работает, завтра цветы в город повезем. Небось уже намечает, какие срезать, какие оставить до следующего раза.
– А давай, когда она уснет, спустимся в подвал и трахнем ее?
– Я без справки не буду, мне здоровье дороже сомнительного удовольствия. Да и мама, если узнает, что мы без ее ведома вот так… Не простит.
– Вечно ты мамы боишься.
– Можно подумать, ты не боишься!
– Тоже боюсь, – признался Илья. – А баба в больнице классная! Я бы ее даже не трахал, я бы ее медленно убивал. А она бы выла, плакала, просилась… – мечтательно и сладко проговорил Илья.
– Не по Сеньке шапка, – уже во второй раз сплюнул Григорий.
– Это почему же не по Сеньке?
– Потому что не по Сеньке. Потому что ты Илья, а не Сенька.
– Пошел ты, брат!
Братья немного повздорили, но быстро помирились. Разговор опять вернулся к неграм.
– Как ты думаешь, Гриша, почему негров черножопыми называют? У них же не только жопа черная.
– Жопа чернее всего.
– Надо будет посмотреть. Давай изловим негра, притащим в подвал и отведем душу по полной программе? Погоняем его, как обезьяну по джунглям. Будем на него с копьями охотиться, а?
– Дело говоришь, брат, – Григорий воодушевился. – Я одного вспомнил, он цветы помогал носить у хохла, что у Киевского вокзала торгует. И другого вспомнил. Каждый день на Белорусском большой букет роз покупает, но тот солидный, в костюме и с портфелем. Может, у него ресторан какой-нибудь?
– Ага, ресторан… Бордель у него какой-нибудь. Ты видел, чтобы негры в ресторане хозяевами были? Братва не подпустит, – рассудительно сказал Илья и тут же добавил:
