Меншиков извинительно вздохнул, развел руками, успокоительно сказал:
— Мин херц, я приказал капитанам Преображенского полка Лопухину и Трубецкому розыск делать. Они все там обыскивают, Свежева Емельку вызвал. Кнутом малость по чешет спины, так челядь и учухается, сама найдет виновного.
Петр с удивлением покачал головой:
— Как далеко воровство зашло… Надо же, подарок ко роля Августа утащили, да откуда — из моей библиотеки. Всех их, челядь, повешу, правых и виноватых. Воровство искоренять в государстве начну с собственного дома. — Посмотрел на генерал-прокурора Ягужинского: — Павел Иванович, как тебе сие нравится? — Остервенело погрыз ноготь, приказал: — Прокурор, сей же час пиши мой указ по всему государству, а содержание такое: всякий вор, который украдет столько, сколько стоит веревка для виселицы, без замедления должен быть повешен, невзирая на чины и заслуги.
Ягужинский задумчиво почмокал губами:
— Государь, не круто ли у нас получится? Ведь на Руси не ворует только тот, кто спит. Так все государство висе лицами покроется.
— За бояр своих боишься, да и за себя, Павел Иванович? Ничего, тысяч десять жулья повесим, зато остальные тащить перестанут. Иди к Лефорту в кабинетец да теперь же составь указ. — Зло взглянул на Шеина: — Рыба тухнет с головы! Если бояре тянут, что ж черному люду делать?
Указ в действии
Петр не успел доесть осетрину, как вернулся Ягужинский, сдвинул соус и положил перед государем исписанный лист бумаги. Петр пробежал его глазами, согласно кивнул головой и, приняв из рук Ягужинского перо, указ подписал.
Вскоре в трапезную стремительно вошли Трубецкой и Лопухин. Петр от нетерпения аж привскочил на стуле:
— Ну что?
Трубецкой с поклоном протянул желтую луковицу часов, сказочно блестевшую каменьями в лучах проникавшего через окно солнца.
— И виновного нашли, и пропажу… Вор под кровать свою спрятал, теперь под арестом в Преображенском.
Петр обнял любимцев капитанов:
— За часы спасибо, а вора сейчас же повесить на Крас ной площади. Пусть все знают.
Лопухин, воин немолодой и в боях неустрашимый, неосторожно возразил:
— Государь, сделайте милость, послушайте суть дела, а потом решайте, надо ли вора вешать…
Петр аж взвился. Он выскочил из-за стола, размахнулся и готов был оглоушить Лопухина страшным ударом, но вдруг удержался, сурово произнес:
— Тебя, капитан Лопухин, коли другой раз станешь чинить мне противность, разжалую в солдаты. Я нарочно не интересуюсь гнусной личностью вора, хоть мне самому будь он сват или брат. Украл — лезь в петлю. Таков мой царский указ, и попрошу исполнять его усердно. Теперь же тебя следовало бы малость поучить, да однажды я тебя прибил напрасно, когда с тобой в феврале прошлого года злодея Цыклера под арест брали. Теперь мы сочлись, а вперед — берегись. Я нынче же буду в Кремле и полюбопытствую, как ты царский указ исполнил. Тогда с Трубецким подробности мне и поведаете. Идите!
* * *
Обед еще продолжался некоторое время. Затем, вздремнув с час в спальне Лефорта, Петр во главе верховых всадников направился к Кремлю.
Порка
Не доехав до Спасских ворот, Петр увидал народ, сбившийся возле виселицы и что-то с жаром обсуждавший.
Всадники толпу вмиг разогнали. Петр увидал мальчугана, висевшего головой вниз. Приглядевшись, он с удивлением воскликнул:
— Ба, да это старый знакомый мой — Ивашка, цирюльников ученик! — Гневно оглянулся. — Сдурели, что ль? Детей стали вешать. Кто сие удумал?
Иван Трубецкой доложил:
— Это и есть воришка, похитивший часы ваши, государь! Как вы приказывали, мы его повесили. А за какое место вешать, то указано не было.
Мальчишка начал громко плакать. Петр нахмурился. Ему неприятно было зреть ребенка на виселице. Петр спросил у Ивашки:
— Так это правда, что ты часы мои украл?
— Правда… — сквозь всхлипывания, натужным голосом выдавил из себя мальчишка.
— И что из тебя хорошее вырастет, коли ты сызмальства чужое тягаешь?
— Не буду больше, дяденька Петр Алексеевич! — хрипел мальчишка. — Хочу к маменьке!..
Петр вдруг вырвал из рук стоявшего неподалеку Емельки Свежева плетку-треххвостку и начал лупить юного воришку по оголенной спине и ягодицам, приговаривая:
— Вот тебе за воровство, вот тебе за плутовство…
— Виноват, не буду больше, виноват! — орал мальчишка.
Наконец Петр отшвырнул плетку и, беря дыхание, приказал:
— Снимите его!
Когда мальчишка, растопыривая руки и пошатываясь, встал на землю, государь спросил:
— Да зачем тебе часы?
— Они мне вовсе ни к чему, мне любопытно, что внутри их тикает. Я хотел посмотреть, себе такое же сделать, а часы на место положить.
— А вышло, что воровал! На первый раз отпущу, но скажи отцу, чтоб учил тебя построже.
— У меня нет отца, он под Азовом погиб… на царской службе.
Петр подумал, сказал:
— Коли ты такой любознательный, прикажу, чтоб на учебу отправили. Но чужого под страхом смерти никогда не бери.
Эпилог
В тот вечер сели за стол царедворцы и бояре — безбородые, с непривычными цыплячьими лицами. Они умирали от хохота при виде друг друга. Так, посмеиваясь, после второй или третьей чарки вспомнили малолетнего воришку. Меншиков сказал:
— Если бы, мин херц, следовать твоему указу, глупого мальчишку сегодня надо было жизни лишить. А двигало им, говорит-де, любопытство одно, сиречь похвальное желание. Аж чернь нынче роптала: «По царскому новому указу будут теперь детей вешать!» Надо нам это?
Генерал-прокурор Ягужинский поднялся с чаркой:
— Пьем за мудрость государя-батюшки! Только, Петр Алексеевич, не во вразумление ли наше Господь послал нам с мальчишкой казус? Все мы, батюшка, воруем, только одни ловко и много, а другие мало и несчастливо. Государь всемилостивый, скажи, разве ты хочешь быть императором в одиночестве, без подданных?
Государь не удержался, прыснул со смеху и свой же указ отменил.
И слава Богу, а то много ли нынче на Руси народу бы осталось?
Смертный грех
В сыром мартовском воздухе тяжело плыл колокольный звон. Заплечных дел мастер в большом чане варил смолу. Время от времени он бросал в пламя березовые поленья. Красная площадь все больше заполнялась любопытными. К месту казни проталкивался разный люд — боярская челядь, рвань кабацкая, нищие, калеки, торговый народец, человеки, бродящие меж двор.
