Чтец произносил каждое слово твердо, как-то округло, вполне сознавая важность своей миссии. Старенький Брюс, развалясь в кресле, мучительно боролся со сном. Он с неприязнью подумал: «Этот фигляр двадцать четыре параграфа часа три долдонить станет».
И хотя Брюс знал почти наизусть толстенный трактат, ибо страницы многие составлял собственноручно, сон как рукой сняло, когда чтец дошел до четвертого параграфа: «Его Королевское Величество Свейское уступает сим за себя и за своих потомков и наследников престола Его Царскому Величеству и его потомкам и наследникам в совершенное неприкословное вечное владение в сей войне завоеванные провинции, — металлический голос чтеца дрогнул, — Лифляндию, Эстляндию, Ингерманландию и части Карелии с дистриктом Выборгского уезда, с городами и крепостями Ригою, Дюнаминдом, Пернавою, Ревелем, Дерптом, Нарвою, Выборгом, Кексгольмом и всеми прочими городами, крепостями, гаванями, местами, дистриктами, берегами, с островами Езель, Даго и Меном…»
Чтец прервался, отхлебнул воды, прокашлялся. Брюс, до этого момента не скрывавший широкой, победительной улыбки, вдруг услыхал всхлипывающие звуки. Это маршал Лилиенштет, вздрагивая плечами, рыдал.
Чтец уже торопливой скороговоркой затараторил: «…Также к России отходят все другие, от курляндской границы по Лифляндским, Эстляндским и Ингерманландским берегам и с восточной стороны от Ревеля в фарватере к Выборгу, и к югу и востоку лежащими островами со всеми на островах и в упомянутых провинциях, городах и местах обретающимися там жителями, а равно со всеми прибытками и доходами, которые прежде Свейская корона имела».
Важное поручение
Брюс едва дождался окончания чтения — документ и впрямь был обширен. Завершив ратификацию, он поспешил в отведенные ему покои. На ходу приказал:
— Лейтенанта Семеновского полка Богатырева — ко мне!
Тот не замедлил явиться: высоченный, с открытым красивым лицом, знаменитый дуэлянт, картежник и соблазнитель. Вся его натура источала мужество, а глазищи, уставившиеся в дряхлого Брюса, ясно говорили: «Прикажите, граф, я матерого медведя руками разорву!»
Брюс не поленился, подошел к двойным дверям, плотно прикрыл их и негромко, в ухо произнес:
— Господин лейтенант, дело особой, государственной надобности. Возьмите сколько вам надо обретающихся при нашей миссии гвардейцев и доставьте государю в со хранности сей пакетец. От вас не скрою, это подлинный трактат о заключенном мире с приложением оригинальной ратификации самого короля Фридрикуса, его рукой правленного и подписанного.
Помолчав, добавил:
— Вы, господин лейтенант, ведаете, что дороги кишат разбойниками. Да и сами шведы дорого бы отдали за подлинник трактата. Самый коварный враг — враг побежденный. Вы намек поняли? В нынешние и отдаленные времена обязательно будут возникать территориальные споры. Сей документ всегда будет говорить в нашу пользу… Позвольте угостить вас вином — и в путь. Петр Алексеевич, я уверен, изнывает нетерпением зреть сей победный трактат. Дорога, господин лейтенант, полагаю, вам ведома? Верхами доедете до Гельсингфорса. Это возле двух сотен верст — если прямиком. В бухте найдете яхту «Фортуна». Ее владелец шаутбенахт фон Гольц — моряк умелый. Он доставит вас в столицу. Храни вас Господь, господин лейтенант! Нынче же, засветло, отправляйтесь.
…В высокие окна с венецианскими цветными стеклами роняло лучи апельсиновое солнце. На блестящем паркете горели, отражаясь, изумрудные и рубиновые пятна. Казалось, во всем мире царит мир, любовь, невозмущаемый покой.
Однако впечатление тишины было обманчивым. В этом скоро убедился отважный лейтенант Богатырев.
Опасное путешествие
Уже вскоре тяжелые ворота старинного замка, в котором располагалась миссия, тяжело заскрипев, распахнулись. Семеро богато одетых всадников, прихватив запасных скакунов, направились по набитой дороге к синеющему на горизонте лесу.
Часа два шли рысью. Дорога бежала среди густо стоявших деревьев. Остро пахло грибами и болотной сыростью. Солнце светило в спину. Словно тяготясь разлукой с этой дикой северной природой, оно зацепилось за край горизонта, окрасив его золотом. Кавалькада торопилась до наступления темноты пройти как можно больше, шла спорой рысью.
Богатырева достал его земляк и давний приятель, унтер-лейтенант Невского полка Чердынцев.
— Сергей Матвеевич, — крикнул он, — коней так загоним! Давай перемену сделаем.
Богатырев поднял руку — все сразу спешились, оживленные стремительной ездой и возможными опасностями. Кто-то было начал курить, но Богатырев крикнул:
— Меняй коней! Рысью — марш!
Всадники понеслись на свежих конях. И это их спасло. Уже саженей через триста, на изгибистом повороте, из кустов ольшаника залпом грохнули выстрелы. Двое гвардейцев рухнули, оставляя на дорожной пыли темные следы крови.
Богатырев славился умением мгновенно принимать верные решения. Он сразу сообразил, что нельзя сидящим в засаде давать возможность перезарядить ружья.
Выхватив шпагу, он громко заорал:
— За мной! — и ринулся на кусты, откуда прогремели выстрелы.
Сильный конь вынес его прямо на фузилеров в зеленых епанчах и длинных чулках, прятавшихся за примитивным бруствером — поваленным деревом. Стрелки, сыпавшие на ружейные полки из рожков порох, не ожидали столь смелого маневра. Побросав ружья, они бросились врассыпную. Богатырев достал одного, в длинном светлом парике, разрубил от плеча до пупка.
Но кто-то из фузилеров успел выстрелить. Пуля прошила правое плечо Чердынцева. Он перехватил шпагу левой и срубил полголовы обидчику.
Гвардейцы на стремительных скакунах лихо преследовали врагов, загнав их в болото. Оттуда некоторое время неслись истошные крики о помощи, пока последнего из врагов не втянуло в смрадное чрево трясины.
— Большую цену отдали мы за викторию, двух наших товарищей, — говорил Чердынцев, стаскивая окровавленную исподнюю рубаху.
Богатырев перекрестился:
— Спасибо Богородице, что коней успели переменить, обаче неизвестно, кто торжествовал бы… Давай перевяжу. И не мешкая — вперед!
Их ожидали новые опасные приключения.
* * *
Ущербная луна плохо освещала дорогу. Однако гвардейцы, с риском свернуть себе шею и поломать коням ноги, в темноте одолели еще верст двадцать.
Наконец наткнулись на какую-то нищую чухонскую деревушку, где дали отдых коням и себе — не более трех часов. Задолго до рассвета Богатырев, самый бодрый среди товарищей, огласил окрестности громовым криком:
— Седлай! В путь…
И вновь не обошлось без приключений. Вскоре после восхода солнца, когда гвардейцы ехали лесом, заросшим молодыми елочками, на них, размахивая топорами и кистенями, выскочили разбойники: клейменые, заросшие волосом, с рваными ноздрями, беззубыми пастями.
