Оказалось, отделение экспедиций получает материалы от оккультистов, а также от этнографов и всех прочих в обезличенном виде и не имеет возможности как-либо повлиять на содержание предоставляемых материалов. Всё дело не столько в излишне формальном подходе к секретности, сколько в конкуренции и взаимной подозрительности между подразделениями. Идёт борьба за финансирование, за кадровые и материальные ресурсы.
Каждое подразделение стремится доказать, что его вклад в успех дела – максимальный, для этого любых помощников лучше отодвинуть на почтительное расстояние. Моё же отделение старается поразить воображение руководства количеством отчётов по ясновидческим, спиритическим, визионерским разработкам, но не имеет возможности сослаться на поиски реликвий, увенчавшиеся реальным успехом. В свою очередь, боевые маги ни за что не сознаются, пригодились ли им артефакты, добытые в экспедициях; следовательно, из экспедиции можно навезти любого барахла – лишь бы побольше – опять же для отчётности.
Стало понятно, что Кайенбург заинтересован в том, чтобы поддерживать дружбу со мной; и стало также понятно почему. Он относился к своему делу ответственно и хотел получать консультации по целям экспедиции из первых рук. Для этого ему нужен свой человек в оккультном отделении. Он-то, похоже, в отличие от Мейера и остальных своих сотрудников, знал, что наводка на Тарнополь – моя. Как-то пронюхал…
Потом я снова танцевала с Эрихом. На нём решила опробовать «тихую» тактику: легко завладев взглядом молодого человека, молча принимала информацию, которая хлынула потоком. Но преобладала в его сознании и вытесняла всё остальное мысль совершенно бесполезная: что сейчас в его руках – самая нежная, тонкая и удивительная девушка из всех, кого он встречал. Всего-то в глаза заглянула – вот так убойный приём!
Вечер кончился тем, что Эрих вызвался проводить меня до гостиницы. Я позволила: час-то поздний. Но даже под руку его не взяла.
Сырой воздух, тёмный от измороси асфальт, небо затянуто клочковатой пеленой. С начала зимы на улицы Берлина ещё не слетела ни одна снежинка. Я фантазировала о том, что хорошо бы выбраться куда-нибудь в горы, где есть снег. Чтобы наступаешь на него – а он скрипит, чтобы слепить снежок – и откусить от него кусочек, тоже с характерным скрипом. В сущности, что мне мешает? Соберусь в следующий выходной, прихвачу пару «восстановительных» дней и поеду. Пора мне начать совершать дальние вылазки по стране.
Так я думала о своём, а мой кавалер шёл молча, смущаясь и продолжая без пользы гонять в голове всякие глупости.
* * *
На улице разлилась синева морозного вечера, настоянная на снежных равнинах, утыканная холодными звёздами. Николай Иванович отвернулся от окна и с удовольствием оглядел полностью освобождённый письменный стол. Положил посередине несколько чистых листов бумаги и карандаш. Надо подумать, ни на что не отвлекаясь. Начать с нуля, с чистого листа. Потому что пора сформулировать свои предложения и выйти с ними наверх, не дожидаясь оттуда запоздалых вопросов и несогласованных решений. Много раз уже думал. Надо ещё раз всё взвесить и определиться.
Реорганизация системы разведслужб в разгаре и должна завершиться к весне, но судьба группы Бродова, лаборатории ВОРК, а также лично их руководителя всё ещё не решена.
С психологической лабораторией – никаких вопросов. Она нужнее всего в НКВД, прекрасно вписалась в тематику ведомства, даёт результаты. У неё с самого начала был непосредственный начальник. Её специфика и изюминка – индивидуальные методы воздействия и взаимодействия. Есть предложение объединить её в общее направление с психологией масс. Логично, полезно. Если понадобится, для решения своих более узких задач Бродов создаст аналогичное подразделение и на новом месте службы.
Школа и Лаборатория психотропных воздействий тоже вполне на своём месте. Отряды нейроэнергетической контрразведки и защиты – определённо государственная безопасность. Возникала проблема, когда вопросы государственной безопасности вынесли в отдельный наркомат, но, пока решали с отрядами, наркоматы уж успели вновь слить. Что дальше – одному Богу известно, пока тихо.
А вот с любимым детищем – лабораторией ВОРК – сплошная головная боль! Деятельность экспериментальной Лаборатории нейроэнергетической разведки оказалась на стыке интересов разных ведомств, и Лаборатория попала, таким образом, в «разлом» между ними. Она рождена как комплексная, она – и экспериментальный полигон, и предприятие, выдающее продукцию на-гора. Пока дело ограничивалось экспериментами, никто не обращал на Лабораторию особого внимания. Теперь же, после осторожной демонстрации некоторых возможностей и результатов, посыпались заявки.
На нейродиверсии – от Разведуправления Генштаба.
На информацию о перспективных исследованиях в области физики и технических разработках, ведущихся с участием специалистов «Аненербе», – тоже от РУ ГШ.
На информацию о любых перспективных исследованиях в области нейроэнергетики, ведущихся в любых странах мира, – от Главного разведуправления Наркомата обороны.
На нейроэнергетические технологии немцев – от Управления государственной безопасности и от всех контрразведывательных служб.
Собственные нейроэнергетические разработки Лаборатории требовались вообще всем.
Наконец, каждая из существовавших на тот момент, а также находившихся в стадии формирования разведок, включая отдельную разведку ГМШ ВМФ, очень хотела бы заполучить специалистов, подготовленных Школой Бродова, – а ещё лучше преподавателей Школы Бродова – в свои собственные разведшколы.
Товарищ Бродов готов помочь всем. Лишь бы контора не заняла позицию собаки на сене. Будут соответствующие распоряжения – он с радостью поделится опытом: как наладить работу, как подобрать специалистов и организовать их усовершенствование. Он и специалистами поделится, хотя в данный момент подходящие кадры наперечёт. Таких людей трудно найти, трудно приучить к военной дисциплине, их трудно и долго обучать…
Станет проще в разы, если найти способ открывать способности у якобы «неспособного», у любого человека. Однако до сего момента универсальный способ не найден, а специалисты нужны до зарезу и прямо сейчас…
В целом Николая Ивановича раздел группы и даже Лаборатории не пугал. Для успешно развивающейся структуры делиться, почковаться и расставаться с подросшими отпрысками – естественное явление. Если ты создал лабораторию, а из неё потом выросло пять институтов, каждый – со своим руководством, то ты определённо прекрасно поработал!
Но вот вопрос: а где после масштабной делёжки окажется он сам? Его, вероятно, направят налаживать работу там, где сейчас особенно важно наладить её быстро и масштабно.
Самая молодая организация, испытывающая естественный кадровый голод растущего организма, – ГРУ НКО. Она, как и группа Бродова, кстати, лично курируется Сталиным. Бродов, конечно, был бы рад взяться за широкую проблематику, не привязанную к решению задач нынешней войны. Но стратегическая разведка по перспективным направлениям не требует спешки. Для того и создали отдельное разведуправление – чтобы его сотрудники не зависели от необходимости поспешно решать текущие задачи.
