На меня, лежащую на земле, все падала и падала огромная пузатая луна, а вместе с ней обрушивалось и небо с осколками холодных звезд. Звезды водили хороводы, кружили вокруг, увлекая сумасшедше бьющееся сердце в свой невероятный танец. Кажется, в какую-то секунду я совсем перестала моргать, а еще через несколько мгновений луна и небо вновь вернулись на свою высоту и мир затих.
Да… мир затих, а какофония запахов и звуков продолжилась.
Ночные краски стали такими яркими, словно кто-то их сфотографировал, а затем в фотошопе многократно увеличил насыщенность. Где-то стекала по травинкам роса, звучно стуча о землю, шумел морской прибой и шелестели кроны деревьев, в глубинах леса ухали совы, а по ведущей в город дороге стучали копыта везущей повозку лошади…
Я жадно втянула воздух, вбирая все окружающие ароматы: соль, рыба, трава и цветы… ведьма, темный маг, нежить. Мягко ступая по траве, пошла вперед, чувствуя в лапах легкое покалывание. Взгляд подмечал каждую деталь, глаза видели так отчетливо, словно до этого я смотрела на мир сквозь мутное стекло, которое теперь прочистили до блеска.
На несколько секунд замерев, прислушалась — и к яркому миру, и к самой себе. Ощутила, как меня переполняет нечто неизведанное, но вместе с тем парадоксально знакомое. Энергия вскипела, забурлила, вынуждая сорваться с места и устремиться вперед — не важно куда, только бежать, бежать, бежать…
До предела обострившееся зрение различило невидимую обычному взгляду темную пелену — магический барьер, поставленный специально для меня. Смешно! Неужели сотворивший его маг думал, что это сможет удержать набравшую силу ликой?
Проход через него доставил лишь несущественные неудобства, и я понеслась в ночь. Позади снова раздавались какие-то голоса, кто-то устремился за мной в погоню, что только подзадорило и подтолкнуло ускориться.
Была я, были ночь и луна. Была моя быстрая бесшумная поступь и ветер, ласково поглаживающий мою гладкую шерсть. Я бежала вдоль поля, потом юркнула в лес и принялась петлять, путать след, чтобы никто, даже назойливо следующий за мной темный маг, не сумел меня отыскать.
Снова и снова путь освещала луна. Ее лучи путались в кронах шумящих на ветру деревьев и разбавляли лесной мрак. Ухали совы, древняя магия наполняла мир и каждую частицу подсвеченного луной воздуха. Первобытные и древние, как та самая магия, инстинкты гнали меня вперед — еще быстрее, еще, еще, как неуловимая грациозная тень.
Хрустнувшая поблизости ветка заставила меня остановиться и настороженно пригнуться к земле. На опушку, где я оказалась, выскочил заяц, тоже остановился, смешно повел носом и, увидев меня, стремглав бросился прочь.
Приглушенно и довольно мяукнув, я снова помчалась вперед, петляя между деревьями, перепрыгивая упавшие ветки и кусты. Инстинкты и какая-то необъяснимая радость переполняли все мое существо, невыразимые и буйные, как непокорный, сметающий все на своем пути ураган.
В следующий раз я остановилась, оказавшись у кромки лесного озера. Какая-то крошечная моя часть, этой ночью задвинутая в самые отдаленные уголки сознания, понятия не имела, что в этом лесу есть озеро. Но кошка его знала. Скользнув вдоль берега, нашла самое сухое место и, осторожно пригнувшись, посмотрела в водную гладь. В ней отражалось темно-синее, усыпанное звездами небо и всевидящая луна, макушки высоких деревьев и рой парящих над озером светлячков. Водомерки рисовали на воде узоры, сквозь которые проступали очертания крупной кошки — черной, как самая темная ночь, с разноцветными, слегка прищуренными глазами и длинными усами. Кошка была красивой: грациозной, гибкой, с длинным, в меру пушистым хвостом и шелковистой блестящей шерстью. Мне нравилось собой любоваться, и я снова довольно мяукнула.
Я каталась по холодной траве, ловила ртом особо назойливых насекомых и пугала сов, прыгая по веткам деревьев. А потом, вспомнив об одном важном деле, покинула лес и направилась в город.
Теперь мы с луной бежали по пустынным улицам. Редкие прохожие шарахались прочь, от страха даже забывая осенять себя защитным знамением. Они злили, пробуждали болезненные воспоминания, от которых шерсть на загривке вставала дыбом, а из горла вырывался рык. Где люди — там боль. Все причиняют боль, а особенно те, к кому привязываешься. Даже если находятся желающие тебе блага — они все равно бросают. Умирают, уходят, чтобы ты снова осталась одна. Поэтому благо для ликой — всегда оставаться одной, рвать все связи, не привязываться и не любить. Ни в коем случае никого не любить! Только луну… луна никогда не оставит. И не предаст.
Я не спешила. Времени в запасе было достаточно, и очень крупная черная кошка еще долго бегала по спящему Морегорью. Кошка знала то, чего не знал человек.
И вспоминала.
ГЛАВА 18
Лежать было неудобно, кровать отчего-то казалась слишком жесткой, и именно это в итоге прервало мой крепкий сон. Спала я как младенец и, несмотря на неудобства, ни малейшей ломоты в теле не ощущалось.
Не открывая глаз, медленно присела, широко зевнула и, потянувшись, сбросила на пол какие-то наделавшие шуму вещи. Что это там на моей кровати валялось?
Разлепив еще тяжелые веки, я в ступоре уставилась на окружающие меня книжные стеллажи, валяющиеся на полу толстенные тетради и, пока разум еще не успел все осмыслить, нос выразил удивление безудержным чихом. Пыли здесь было почти столько же, сколько в особняке Лафотьера.
Тряхнув головой и несколько раз моргнув, я обнаружила, что спала на столе. Судя по всему, свернулась калачиком прямо в центре и…
Следующая мысль заставила меня вскочить на ноги и едва не упасть: я же кошкой оборачивалась! Точнее, должна была обернуться минувшей ночью!
Судя по тому, что сейчас я находилась в подполье мастерской, которую узнала по образам из своего сна, обращение мне удалось. Только вот… я же ничегошеньки не помню!
…Или что-то все-таки помню?
Всплывающие в мыслях образы были туманными и нечеткими. Мне помнился темный лес и луна, еще, кажется, было озеро… стоп! А как я вообще за пределы двора Лафотьера попала? Он же обещал надежной защитой его оградить!
Глубоко вдохнув, я очень медленно выдохнула и убедила себя, что все это сейчас не важно. Разобраться в случившемся можно и потом, а пока необходимо воспользоваться моментом и осмотреть эту комнату, как и собиралась прежде.
Нет, подумать только, я и впрямь сумела сюда попасть! Но как именно, не помню, хоть убей.
Следующая мысль заставила содрогнуться: попасть-то я попала, а выбираться отсюда как? Вошла кошкой, а теперь я — человек. Что-то мне подсказывает, вряд ли снова удастся изменить облик по одному мановению хвоста…
Придя к выводу, что проблемы нужно решать по мере их поступления, я подошла к неприметной тумбочке и, присев, рассмотрела половицы. Шершавое дерево неприятно царапнуло голые колени, заставив заострить внимание на еще одном, безусловно, важном факте: одежда на мне отсутствовала. Вообще. Но, в отличие от прошлого раза, когда я очнулась в чем мать родила, сейчас это обстоятельство взволновало не слишком. Подумаешь, голая… Я вон в кошку ночью превращалась и не помню ни черта!
