Высадки одновременно произвели в Касабланке, Оране и Алжире 8 ноября, всего через несколько дней после победы Монтгомери при Эль-Аламейне. Преобладающую часть сил вторжения составляли американцы в надежде, что им окажут менее ожесточенное сопротивление, чем если это будут британцы, однако надежды не оправдались. Правда, в Марокко защитникам не удалось организовать какое-либо серьезное противодействие, но там высадкам воспрепятствовал мощный атлантический прибой. Было потеряно пятьдесят пять американских десантных судов, погибли и находившиеся на них солдаты. На алжирском побережье французы защищались более жестко, но и там союзники в итоге одержали верх.
Как нарочно, за день до высадки союзников в Алжир приехал заместитель главы правительства Виши, адмирал Франсуа Дарлан, чтобы навестить своего сына, который заболел полиомиелитом. Его узнали и схватили. Ему было известно, что немцы готовятся оккупировать всю территорию Виши, и 11 ноября 1942 г., когда они реализовали свое намерение, он сделал союзникам предложение: отдаст приказ всем войскам Виши в Северной Африке немедленно прекратить огонь и присоединиться к силам союзников. В ответ он ждал, что они признают его верховным комиссаром Франции по Северной и Западной Африке. Старший командующий союзников на месте генерал Эйзенхауэр согласился, и Дарлан сдержал слово.
А теперь во второй раз встал вопрос, что делать с военными кораблями в Тулоне и как не позволить странам «оси» их захватить. Командующим там был адмирал Жан де Лаборд. Он помнил Мерс-эль-Кебир и, как почти все французские старшие морские офицеры, ненавидел британцев даже больше, чем презирал Дарлана. Несмотря на все усилия начальства убедить его, что игра проиграна, он отказался предпринимать какие-либо действия. В конце концов Государственный секретарь флота адмирал Поль Офан жестко приказал: он должен без кровопролития не допустить иностранцев ни к одному военно-морскому объекту; если это окажется невозможным, то он должен затопить все суда под его командованием. Получив заверения немецкого морского ведомства, что Германия не будет предпринимать шагов ни против Тулона, ни против его кораблей, Лаборд чувствовал себя в относительной безопасности, но с прибытием 27 ноября танковых войск СС он изменил свое мнение. Затопление кораблей происходило в массовом масштабе: французский военный флот сознательно уничтожил все семьдесят семь собственных морских судов, включая три линкора, семь крейсеров, пятнадцать эсминцев и двенадцать подводных лодок. Еще семь подводных лодок не выполнили приказ и перешли на сторону «Свободной Франции» в Северной Африке.
Неудивительно, что «дело Дарлана» вызвало бурю протестов. Генерал де Голль в Лондоне пришел в ярость: адмирал был презренным предателем. Как мог любой ответственный союзный офицер даже разговаривать с ним, не говоря уже о том, чтобы обсуждать соглашения? Однако шум вскоре утих, а дальнейшие дискуссии вообще потеряли смысл, когда в канун Рождества 1942 г. Дарлана убил молодой француз по имени Фернан Бонье. Пройдет много лет, пока станет известна правда: убийство было тщательно спланировано британским УСО и «Свободной Францией».
Операция «Факел» изменила характер войны на этом театре боевых действий. Наконец стало казаться, что союзники могут победить, и 3 июня 1943 г. генерал де Голль встретился в Алжире с генералом Анри Жиро. Жиро сделал уникальную карьеру. В Первую мировую войну его взяли в плен (он лежал без сознания на поле боя), но через два месяца он бежал, выдав себя за рабочего бродячего цирка. В 1940 г. Жиро опять попал в плен, и на этот раз бежал, спустившись из горной крепости по самодельной веревке, в конце концов пробрался в вишистскую Францию, где изо всех сил старался (но не преуспел) убедить Петена, что Германия проиграет войну и он должен сопротивляться немецкой оккупации. Американцы пытались привлечь его к операции «Факул», но Жиро выдвинул неприемлемые условия, среди которых было назначение его командующим операцией и исключение из дела британцев (он тоже помнил Мерс-эль-Кебир). Союзники все равно привезли его в Северную Африку, а после убийства Дарлана он стал главнокомандующим французскими силами.
Два генерала приняли участие (довольно неохотно, поскольку им отвели лишь второстепенную роль и не допускали до заседаний по военному планированию) в Касабланкской конференции в январе 1943 г. Ситуация осложнялась еще и тем, что они нескрываемо ненавидели друг друга. Лишь с большим трудом их удалось уговорить пожать руки перед камерой. Но даже тогда их первое рукопожатие оказалось таким кратким и настолько неискренним, что им пришлось пройти через это еще раз. Однако каждый признавал незаменимость другого, и в июне они вместе сформировали Французский комитет национального освобождения, по сути правительство «Свободной Франции», и стали в нем сопредседателями. Существование настоящего французского правительства на настоящей французской территории (Алжир тогда формально был частью большой Франции) оказало огромную поддержку боевому духу французов повсюду, и особенно движению Сопротивления. Однако ясно, что столь неприятное для них сотрудничество не могло продлиться долго, и никто не удивился, когда, задолго до конца года, де Голль перехитрил Жиро (у него отвага значительно превосходила интеллект) и стал единоличным председателем комитета.
Что касается Второй мировой войны, то за двенадцать месяцев между июнем 1943 и июнем 1944 г. произошла масса событий. В июле союзники высадились на Сицилии, и Муссолини пал; в сентябре были новые высадки в Южной Италии; в октябре итальянское правительство объявило войну Германии. В начале нового года русские освободили Ленинград от вражеской блокады, которая продолжалась два с половиной года, и Королевские военно-воздушные силы Великобритании начали ночные бомбардировки крупных немецких городов; 4 июня 1944 г. американская Пятая армия вошла в Рим; а два дня спустя началась операция «Оверлорд» – долгожданная высадка союзников в Нормандии.
Естественно, высадки англо-американских войск вызвали большую напряженность в отношениях с французами. С генералом де Голлем было практически невозможно иметь дело: он быстро обижался, имел болезненное чувство собственного достоинства, вечно усматривал оскорбления там, где их не было. Однажды Черчилль говорил с ним по телефону и быстро вышел из себя. Де Голль подчеркнул, что французский народ считает его реинкарнацией Жанны д’Арк. «Нам придется сжечь и эту», – проворчал Черчилль.
Отношения генерала с американцами складывались еще хуже. Президент США Рузвельт всегда не доверял де Голлю: он отказался признать Французский комитет и настоял, чтобы его «убрали с дороги» во время высадки в Нормандии «из соображений безопасности». Рузвельт, по сути, был в этом отношении абсолютно прав. Французы продолжали использовать шифры, которые английские шифровальщики могли взломать за несколько минут, но галльская гордость не позволяла им принять британскую или американскую системы шифрования. Тем не менее, как Черчилль сказал Рузвельту, «де Голль… несмотря на все его недостатки и причуды, последнее время давал понять, что хочет работать с нами, и в конечном счете очень сложно отстранить французов от освобождения Франции». Соответственно Черчилль отправил два пассажирских самолета «Йорк», чтобы доставить генерала из его штаб-квартиры в Алжире, но де Голль отказался приезжать, узнав, что американцы не позволят обсуждать послевоенное гражданское правительство Франции. Дафф Купер, на тот момент представитель Черчилля в Алжире, час убеждал его изменить решение, но только на следующий день де Голль согласился, с большой неохотой и ужасным выражением лица.
