Когда два короля в октябре встретились в Кале, Эдуард, однако, заявил, что откажется от прав на корону Франции только после передачи оговоренных в Бретиньи земель до 1 ноября 1361 г. Условие было крайне непорядочным, и обе стороны прекрасно понимали это. Подобные уступки сложны и требуют времени: их невозможно совершить за один год. На самом деле Эдуард просто хотел сохранить свободу действий. Он с готовностью согласился облегчить условия уплаты выкупа, хотя, как показал ход дальнейших событий, деньги лучше было бы не платить совсем. Летом 1363 г. один из заложников, второй сын Иоанна, герцог Анжуйский, нарушил слово и бежал. Шокированный отец немедленно объявил о намерении добровольно вернуться в Лондон. Советники прилагали все усилия, чтобы отговорить короля от такого шага, но он остался непреклонен. «Если честность и честь, как говорят, должны исчезнуть из остального мира, – сказал он, – то их следует сохранять хотя бы в сердцах и словах государей». Иоанн покинул Париж через неделю после Рождества, пересек Ла-Манш в самый короткий день года и сошел на берег в январе 1364 г. Четыре месяца спустя он скончался от неизвестной болезни. Эдуард повелел отслужить по нему величественную панихиду в соборе Святого Павла, затем отправил тело короля во Францию, где он был похоронен в усыпальнице Сен-Дени.
Бывший дофин, а теперь Карл V, наверное, не обладал обостренным чувством чести своего отца, но он был более умным человеком и более хорошим королем. Он видел так же ясно, как каждый из его подданных, что французская армия безнадежно устарела. Ее решительную перестройку он доверил рыцарю незнатного рода из Бретани Бертрану дю Геклену, который постоянно проявлял отвагу в бесчисленных схватках и которого он сделал своим главнокомандующим. В результате трудов дю Геклена появилась первая французская постоянная армия, регулярно получающая жалованье, – огромное облегчение для крестьян, которых больше не грабили и не разоряли шайки безработных солдат. До конца столетия крупных сражений больше не случалось: новая политика заключалась в том, чтобы оказывать на англичан постоянное давление, безжалостно изнуряя их набегами. Замысел сработал: к 1380 г., когда трон унаследовал Карл VI, англичане потеряли интерес к войне и энтузиазм, большинство из них вернулись домой.
Увы, главные надежды не оправдались: Столетняя война еще не закончилась, и очень скоро оказалось, что новый король Франции безнадежно безумен.
6. Закономерный итог. 1380–1453
The cause of all the poor in ‘93:
The Cause of all the world at Waterloo;
The shouts of what was terrible and free
Behind the guns of Vengeance and her crew;
The Maid that rode so straightly and so true
And broke the line to pieces in her pride —
They had to chuck it up; it wouldn’t do;
The Devil didn’t like them, and they died
[50].
Хилэр Беллок. Баллада о неудачниках
Новое правление началось достаточно благополучно. Карлу VI тогда было всего двенадцать лет, соответственно управление государством передали Регентскому совету, в который входили, наверное, полдюжины ведущих представителей французской аристократии во главе с дядьями короля – Филиппом Смелым, герцогом Бургундии, и Людовиком, герцогом Орлеанским. Между братьями не осталось и следа привязанности, но они старательно скрывали взаимную враждебность, а когда период регентства завершился, начали смертельную схватку за власть.
Первые признаки несчастья появились в августе 1392 г., когда король, уже двадцати трех лет, скакал через лес с группой рыцарей. Юного пажа сморил сон, и он выронил королевское копье. Карл неожиданно впал в исступление, выхватил из ножен клинок и закричал: «Вперед на предателей! Они хотят сдать меня врагу!» – без разбора кроша людей направо и налево. В конце концов его спешили и разоружили, но вокруг уже лежали бездыханными несколько его рыцарей. С этого момента у короля регулярно происходили приступы безумия. Проявления болезни были разными: иногда он забывал, как его зовут, и не помнил, что он король; иногда думал, что он святой Георгий, а иной раз верил, что сделан из стекла и разобьется даже от легкого прикосновения. Отрешить его от трона законным образом было невозможно, поскольку случались довольно продолжительные периоды, когда он выглядел совершенно здоровым. Однако все понимали, что необходимо новое регенство, которое продлится, по всей вероятности, на всю оставшуюся часть его правления.
Новый регентский совет возглавила королева Изабелла Баварская. И, естественно, в нем снова оказались герцоги Орлеанский и Бургундский, но на этот раз они поменялись ролями. Если предыдущий совет по малолетству короля контролировал Филипп Бургундский, то теперь его влияние сократилось, а главное место занял Людовик Орлеанский. Женатый на Валентине Висконти, дочери герцога Джана Галеаццо Миланского, Людовик отличался умом и хорошо знал искусство и культуру Италии, однако прославился распутством – весьма вероятно, был любовником королевы и отцом некоторых из ее двенадцати детей. Через несколько лет он стал официальным опекуном дофина и его потомков, что еще больше укрепило влияние Людовика при дворе. Герцог Филипп, как легко себе представить, следил за этими событиями с бешенством, но когда, в 1404 г., он умер и ему наследовал сын Иоанн, больше известный как Бесстрашный, ситуация окончательно обострилась. Отношения между домами Бургундии и Орлеана полностью разрушились и перешли в открытый конфликт. Дядя короля герцог Жан Беррийский уговорил враждующих торжественно поклясться в примирении 20 ноября 1407 г., но всего три дня спустя Людовика Орлеанского подстерегла на парижской улице банда убийц. Иоанн Бесстрашный пытался отрицать свою причастность к делу – по его мнению, это был совершенно допустимый акт «тираноубийства», – но предусмотрительно бежал на некоторое время из Парижа, пока не уляжется шумиха. Уже через шестнадцать месяцев по Шартрскому договору его официально оправдали, вернули ко двору и возобновили его опекунство над королевскими детьми.
Однако к этому времени уже начались боевые столкновения, которые переросли в гражданскую войну между соперничающими династиями. Хотя в момент убийства Людовика его наследнику Карлу Орлеанскому было всего четырнадцать лет, он твердо решил вернуть все владения, которые бургундцам удалось конфисковать у его отца за последние годы. Для такого дела он нуждался в сильных союзниках, главным из которых стал его будущий тесть Бернар д’Арманьяк
[51]. Именно поэтому группировка орлеанцев стала известна как арманьяки. Франция снова оказалась глубоко и опасно расколотой.
Такая ситуация весьма радовала молодого Генриха V Английского, когда он в 1413 г. наследовал трон отца Генриха IV. Казалось, что раздираемая междоусобной борьбой Франция, во главе которой находился полоумный монарх, а управлял которой юный и дружелюбный дофин, вся к его услугам, только протяни руку. По сути, Генрих, как сын узурпатора трона (Генрих IV сверг с престола своего предшественника Ричарда II), имел мало оснований претендовать на французскую корону, но он рассчитывал укрепить собственные позиции, заключив брак с дочерью короля принцессой Екатериной. В начале 1415 г. он направил ко двору Франции своего дядю Томаса Бофорта во главе внушительной делегации высших духовных лиц и знати, вооружив его списком трудновыполнимых требований. Эта тактика стара, как сама дипломатия: намеренно запрашивать у более слабой страны то, чего она не может дать, а потом использовать неизбежный отказ в качестве предлога для войны. Первым пунктом в списке Генриха стояла корона Франции. Когда французы не согласятся, а в этом никто не сомневался, Бофорт должен был затребовать Нормандию, Мен, Анжу, Турень и все территории, которые Франция уступала по договору, подписанному в Бретиньи в 1360 г. Затем ему следовало запросить половину Прованса с замками Бофор и Ножан, поскольку это было частью ланкастерского наследства по деду Генриха, Джону Гонту. Территориальные требования составляли львиную долю Французского королевства, но ими дело не ограничивалось. Генрих, кроме того, настаивал на немедленной выплате долга по выкупу за Иоанна II – 1 600 000 золотых крон. И наконец, он требовал руки принцессы Екатерины, желая получить приданое в 2 миллиона крон.
