Лирна осторожно шагнула вперед, но Френтис предостерегающе поднял руку.
— Ваше величество, позволите?
Она кивнула, он подошел к рабу, присел, заглянул ему в лицо и увидел, как жизнь возвращается в мутные от боли глаза.
— Можешь говорить? — спросил Френтис на воларском.
Раб заморгал, пытаясь сосредоточиться, и захрипел. Слова неохотно лезли из отвыкшего от речи горла.
— Да-а…
— Как тебя зовут?
Раб сощурился, выдавил на грубом, исковерканном воларском:
— Я начал… Пятисотый… теперь Двадцать… и семь.
Френтис склонился ниже.
— Нет. Твое настоящее имя.
Взгляд затуманился. Раб нахмурился, пытаясь разбудить память.
— Лекран, — выговорил он, и с этим именем его голос превратился в рык. — Мой отец… он был Хиркран Красный Топор.
— Друг, ты далеко от дома.
Лекран дернул цепи.
— Тогда снимите с меня это гребаное железо… чтобы я вернулся домой! На земле нам дано мало времени. А мне еще нужно убить многих!
Френтис осторожно понюхал содержимое бутылочки. Запах, мягко говоря, не слишком привлекательный. Плесень с протухшим чаем.
— Это и в самом деле отгоняет сны?
— Это погружает в настолько глубокий сон, что кошмары не достигают его, — пояснил брат Келан. — Я впервые сделал это снадобье после нашествия Ледяной Орды. После стольких смертей и убийств многих в Пределах мучили дурные сны. Меня тоже. Оно прекратит твои кошмары, брат. Хотя поутру голова заболит так, что они покажутся благом.
«Это ведь не сны, — подумал Френтис. — Но, по крайней мере, зелье может защитить рассудок, когда она потянется к нему».
Пятый орден обосновался в купеческих домах у порта. Многочисленные комнаты и просторные погреба дали место большинству раненых и растущим запасам бинтов и лекарств. Похоже, госпожа Аль-Бера умудрилась убедить нескольких альпиранских торговцев рискнуть, отправиться в последнее плавание по ветреному Мельденейскому морю и привезти вместе с припасами столь нужные лекарства.
Френтис поблагодарил целителя и вышел наружу, где Ваэлин глядел на огромный воларский корабль. Френтис привлекал множество взглядов, в большинстве — напуганных и удивленных, но и немало откровенно враждебных. Для некоторых он еще оставался Красным братом, но для большинства стал Убийцей короля, освобожденным благодаря безграничному милосердию королевы. Она не внушала своим подданным страха, а только лишь обожание, и они неустанно трудились во имя ее. Повсюду люди восстанавливали рассыпавшиеся стены, стучали молотами в уличных кузнях, новых рекрутов приучали к непривычной дисциплине. Лица усталые, но нигде и следа раздраженной лени, все упорно суетятся, трудятся, спешат. И пусть полководцы королевы страшатся будущего, народ готов переплыть любые океаны по одному ее слову.
На корабле громко ссорились двое: один долговязый, второй коротышка, причем коротышка кричал злее и громче.
— Брат, у твоей сестры на удивление ядовитый язык, — заметил Френтис.
— Наш новый хозяин королевских верфей будит в ней самое худшее. Он попросил ее сделать чертеж корабля. Кажется, он уже пожалел об этом.
Алорнис сердито смяла пергаментный сверток и швырнула в лицо Даверну, а затем яростно затопала вниз по трапу. Она не перестала кипятиться, даже когда брат обнял ее и прижал к себе.
— Высокомерный болван!
— Ему не понравился чертеж? — осторожно уточнил Ваэлин.
— Дело не в чертеже, — буркнула Алорнис и добавила громко, так, чтобы слышали и на корабле: — Его твердолобое упрямство, нежелание внять голосу разума!
— Я уверен, он знает свое дело, — заметил Ваэлин и удостоился свирепого оскала.
— Этот монстр сделан с кучей лишнего, — указав на корабль, заявила Алорнис. — А этот болван хочет скопировать его, потратив кучу лишнего труда и дерева.
— А твой проект, без сомнений, элегантнее и экономнее?
— Дорогой брат, вообрази себе, да! — воскликнула Алорнис, гордо выпрямилась, прижав свой мешок к груди. — Я представлю его королеве.
С тем девушка неуклюже поклонилась Френтису и решительно зашагала прочь.
— Когда я в последний раз встречал ее, она была мягче, — заметил Френтис.
— Все мы сильно изменились, — подытожил Ваэлин и направился к молу.
Когда они с Френтисом отошли на достаточное расстояние, чтобы не услышал никто лишний, владыка битв заметил:
— Ты можешь отказаться от того, что тебе предложила Лирна.
— Я не хочу отказываться.
Под ветром с серых небес клокотала и пенилась серая вода.
— Как думаешь, женщина, терзающая твои сны, ощутит твое прибытие?
— Возможно. Хотя, я надеюсь, снадобье брата Келана спрячет мои мысли. Но ее интерес ко мне может сыграть на пользу в моей диверсии.
— Кажется, перед нами обоими — тяжелый путь.
— И лучше, если ты не станешь делиться подробностями своего плана со мной. Если она отыщет меня и сумеет взять живым… она опять свяжет меня, и я не смогу ничего утаить от нее.
Ваэлин кивнул, посмотрел на серое море.
— Брат, я очень долго искал тебя, моя песнь летела над землей, но я улавливал лишь глухие неверные отзвуки. Теперь я снова должен отослать тебя, и у меня не осталось песни, чтобы найти тебя.
— Я должен заплатить по многим счетам, брат. Убийце не следует слоняться на виду у сестры своей жертвы.
Он протянул руку. Ваэлин крепко пожал ее.
— Мы встретимся в Воларе. Обязательно.
Головная боль полностью оправдала прогноз брата Келана. Но мучения облегчал тот факт, что снадобье сработало, как было обещано. Ночью не пришли кошмары, ужасы и угроза поддаться ее воле. После освобождения Френтис по-прежнему спал в Блэкхолде. Они с Лекраном уютно расположились в комнате охранника. Было отчасти странно жить вдвоем в огромном строении — королева отправила всю прежнюю стражу тренировать новобранцев.
Френтис обнаружил бывшего куритая во дворе. Тот упражнялся, двигался с быстротой и точностью, вышколенный годами тренировок и битв. Вместо обычной пары мечей сегодня Лекран крутил топором, будто отмахивался от целого отряда противников.
— Красный брат! — остановившись, приветствовал Френтиса бывший раб.
Он тяжело дышал, куцая борода взмокла от пота. Освобожденный куритай перестал бриться, и его голову и подбородок теперь покрывала темная поросль.
— Твоя женщина-вождь прислала раба с подарком, смотри. — Он потряс топором и широко ухмыльнулся.
Топор был славный, двухлезвийное оружие ренфаэльского образца, на широких стальных лезвиях — узоры золотом. Френтис подумал, что это, наверное, одна из дарнеловских игрушек. Жаль, что не удалось собственноручно прикончить лорда фьефа.
