— Мы на своей шкуре прочувствовали, насколько воларцы умелые шпионы.
— Он не шпион, — заметила Кираль, единственная в отряде, кроме Мудрого Медведя, не выказывавшая враждебности к молодому шаману. — Моя песнь говорит, что обмана нет.
Но Орвена ее слова не убедили.
— Здешний народ доверяет ему, — сказал Ваэлин. — И Мудрый Медведь доверяет ему. К тому же у нас нет выбора.
На косе у западного берега острова посмотреть на пришельцев собралась большая толпа аборигенов, несколько сотен мужчин, женщин и детей. Там и сям среди людей сидели волки, с шаманом во главе каждой стаи в десяток зверей. Над головой кружила большая стая копьястребов. Много Крыльев подняла костяной посох — приказала остановиться. Приветствовать ее вышел мужчина чуть повыше нее, с плечами гораздо шире, чем у большинства местных. Он обнял Много Крыльев, затем Асторека. Ваэлин подумал: вот и глава странного семейства.
— Мой отец приветствует вас, — перевел Асторек слова мужчины. — Он — вождь здесь. На вашем языке его имя значит Убийца Китов.
— Я благодарю его за гостеприимство, — произнес Ваэлин.
Он заметил, что, в отличие от Много Крыльев, вождю приходилось переводить вслух. Тот, как и его жена, внимательно осмотрел Ваэлина с ног до головы, хотя выглядел при этом куда дружелюбней.
— Он говорит, что очень странно видеть, как старые легенды приходят в явь, — перевел Асторек.
Ваэлин хотел расспросить вождя, но тот заметил Мудрого Медведя и пошел навстречу, широко раскинув руки. Шаман и вождь обнялись, приветствовали друг друга на языке Ледяного народа. Хотя Ваэлин слушал его уже много недель, по-прежнему не мог разобрать ни слова.
— Мы думали, что Медвежий народ погиб, — перевел Асторек. — Мой отец очень рад, что мы ошиблись.
— Они воевали с воларцами, а потом отправились через лед искать убежища у нас, — сказал Ваэлин. — Они не пошли к вам.
Асторек помрачнел. Кираль посмотрела на него с жалостью и сочувствием. Интересно, что она услышала в песни?
— У нас была война, — сказал воларец. — Очень нехорошая. Но короткая.
Поселок лежал в миле от берега. Волчий народ не расчищал поляну в лесу, но устроился жить среди деревьев, большей частью высоких сосен и берез, способных поддерживать подвесные мостики. Повсюду с ветвей свисали веревки и лестницы. Большие дома были на земле. Они, казалось, росли вокруг деревьев, будто грибы — с коническими крышами, покрытые мхом. Гостей привели к внушительному дому, сооруженному вокруг самого большого дерева. Ствол уходил в крышу, поддерживаемую множеством балок. Внутри стояло много низеньких столов, но никаких скамей либо стульев. Волчьи люди обычно сидели на шкурах, которые приносили с собой. Когда зашли гости, зал был уже изрядно заполнен. Асторек провел их к столам у самого ствола. Ваэлин уселся рядом с Дареной на кипу шкур и спросил:
— Это ваш зал совета? — Видя недоумение на лице воларца, он добавил: — То есть место, где принимаются решения?
— Решения? — выговорил Асторек, тихонько рассмеялся и посмотрел на человека, которого называл отцом.
Тот усаживался, махал рукой Мудрому Медведю — приглашал к себе.
— Все решения уже давно приняты, и не нами.
Ваэлин больше ничего не успел спросить. Рядом плюхнулся раздраженный Альтурк.
— Мои люди уже накормили бы нас — или убили, — проворчал он.
Вождь сентаров сильно похудел в походе через лед. Его люди уже поправились, набрали вес, а их вождь будто застрял среди мороза и бурь. Лонаки не носят бород, и лицо вождя стало будто натянутая на череп маска, на когда-то бритой голове выросла спутанная черная щетина, истончились когда-то мускулистые руки и ноги. Казалось, вождь по-прежнему горевал о своей утрате, не хотел расставаться с болью, позволил ей сглодать себя. Может, он нарочно? Может, он надеялся на смерть во льдах, раз уж не получилось умереть в битве?
— Радуйся, — посоветовала Дарена лонаку. — Когда вернешься домой, у тебя будет самая удивительная история из тех, которыми делятся у костров.
— Альтурк никогда не делится историями у костра, — заметила Кираль. — Хотя сестра говорила мне, что у него есть такое, чему позавидует кто угодно. Сама Малесса подтвердила, что Альтурк однажды слышал голос бога.
Вождь свирепо глянул на Кираль, грохнул кулаком по столу, проскрежетал что-то на лонакском. Ваэлин уже хотел вступиться за нее, но охотница лишь глянула на вождя без тени страха и улыбнулась, произнесла несколько слов по-лонакски и перевела их для Дарены и Ваэлина:
— Не разделить знание с другими — все равно что выбросить сокровище.
Вскоре принесли еду: большие деревянные миски с жареным мясом, поменьше — с орехами и ягодами.
— Как тюлень, — откусив, сообщил Альтурк. — Хотя не такой жесткий.
— Это морж, — объяснил присевший у их стола Асторек. — Зимнее мясо. Летом мы едим в основном лосей.
Он смерил взглядом Кираль и Альтурка, затем посмотрел на Ваэлина и сказал:
— Вы не из одного племени.
— Нет, — подтвердил оживленно жующий и глотающий вождь. — Мы — лонакхим. Они — мерим-гер.
— Долгое время мы были врагами, — сказал Ваэлин. — Благодаря твоим людям мы теперь друзья.
Парень вздохнул, но, по-видимому, не обиделся и сказал:
— Мои люди — здесь.
— А как же ты выучился нашему языку? — спросила Дарена.
— Это вы вскоре узнаете, — посмотрев на Убийцу Китов, беседующего с Мудрым Медведем, ответил Асторек.
Пировали допоздна, запивали обильное мясное угощение хмельным напитком, сильно отдающим сосновой смолой. Альтурк усиленно поглощал его, Ваэлин глотнул и отставил питье, заметив:
— Будто пьешь дерево.
Но затем он сухо рассмеялся и осушил кубок.
— Наше питье бродит с сосновыми шишками и ягодами, — сказал Асторек. — Если выдержать долго, им можно разжигать костры.
— В моем брюхе он точно разжег костер, — поведал Альтурк и в несколько глотков вылакал очередную дозу.
К счастью, в пьяном виде вождю хотелось не драться, а горевать. Он обмяк, подпер голову рукой, принялся бормотать под нос, но исправно поглощал кубок за кубком, к отвращению и негодованию Кираль.
— Ты — позор сентаров Малессы, — укорила она.
Альтурк оскалился и процедил что-то по-лонакски. Кираль ощетинилась, прошипела ругательство, вскочила и схватилась за нож.
— Прекратите! — рявкнул Ваэлин.
От его мощного властного голоса в зале повисла тишина.
— Это не твой дом. Ты оскорбляешь хозяев, — сказал Ваэлин. — А ты, талесса, иди и проспись.
— Ты, мерим-гер, убийца сына! — заплетающимся языком выговорил вождь, потянулся за дубинкой, но тут же выронил ее.
