— Тот, кто спасет нас от еще незримой угрозы, — пояснил Асторек. — Ушедший в лед назвал этого человека Тень Ворона.
ЧАСТЬ III
Любой, твердящий о своем таланте к войне, — совершенный глупец, ибо успешное ведение войны есть упражнение в руководстве глупостью.
Королева Лирна Аль-Ниерен
Собрание афоризмов,
Великая библиотека Объединенного Королевства
Рассказ Вернье
Мы пристали в Марбеллисе на тридцать пятый день плавания. Капитан увел с собой на берег десятерых матросов, груженных внушительной кучей добычи и оружия, взятых у неудачливых воларцев в битвах при Зубах и Алльторе.
— Корабли живут грузами, — проворчал он на прощание.
В последнее время он стал разговорчивей со мной, но по-прежнему отказывался общаться с Форнеллой.
— Я за это добро возьму полтрюма специй, — добавил он. — А ты оставайся на борту и следи за своей ведьмой.
Та подошла ко мне, когда я обозревал с борта город и доки.
— Я слыхала, что этот город называли сокровищем северной империи. По-моему, оно слегка поблекло.
Со времен войны Марбеллис постоянно отстраивался и доделывался. Понемногу исчезали выжженные и опустошенные кварталы, огромный порт залечивал раны. Но здания можно быстро отремонтировать, а вот сердца жителей — другое дело. В послевоенные годы многие ратовали за то, чтобы проучить северян, и самые громкие голоса слышались из Марбеллиса.
— Мы нашли бриллиант в пустыне и превратили его в обгорелый уголь, — процитировал я.
— Хорошая строчка. Должно быть, ваша.
— Нет. Она принадлежит молодому поэту, которого я повстречал в Варинсхолде. Кстати, этот юноша — сын генерала, почти уничтожившего этот город.
— Похоже, с отцом вам не удалось поговорить, — заметила Форнелла.
— Нет. Он постоянно отказывал мне во встрече. А его сын был счастлив рассказывать, если я оплачивал его счет за вино.
— И почему же? У него была на то весомая причина?
— Сожаление и чувство вины за то, что принял участие в бойне, — покачав головой, ответил я. — Но он не преминул напомнить мне, что его отец быстро и беспощадно пресек бесчинства своей армии и повесил при том больше сотни человек.
— Токрев тоже повесил бы за бесчинства. Мертвые рабы ничего не стоят.
— У нас еще работа, — напомнил я и пошел в каюту.
За предыдущие недели я узнал многое о древних мифах, но почти не добавил сведений о происхождении Союзника либо о том, где находится бессмертный человек, которого Союзник ищет. В самых старых обрывочных сказаниях людей, позднее ставших гражданами Воларской империи, отыскались упоминания о махинациях темных богов и злых духов, но отсеять правду от предрассудков и суеверий не представлялось возможным. Куда плодотворней оказались поиски информации о бессмертном. Обнаружились целых семь версий его истории, в большинстве из Азраэля, трактующие бессмертие как наказание за отвержение Веры. Но были и другие варианты. Например, кумбраэльская версия рассказывала о безбожном еретике, сжегшем Десятикнижие и за то проклятом Отцом Мира и осужденном бесконечно скитаться и оплакивать свой грех. А сегодня я нашел мельденейскую легенду о человеке, принесенном океаном на острова после кораблекрушения. Все товарищи этого человека погибли, и ему следовало утонуть тоже, но он выжил. Он путешествовал в поисках старых богов.
Я читал свиток с легендой, когда услышал топот множества ног по палубе. Похоже, капитан успешно закупил специи. Форнелла уже задремала, по обыкновению, улегшись на койку нагой. Она все больше спала в последние дни, а в ее волосах появлялось все больше седины.
«Мадам, да вы стареете», — осматривая ее тело, подумал я.
Но, хотя в ее лице добавилось морщин, Форнелла все еще оставалась прекрасной. Я прикрыл ее одеялом и вышел наружу. Уже смерклось. На корабле зажгли много фонарей, большинство на баке, откуда доносилось мерное постукивание. Я пошел туда и обнаружил капитана. Тот стоял, скрестив руки на груди, и сурово глядел на человека, подвешенного за бортом на веревках. Подвешенный был старый, но жилистый и сноровистый, судя по виду, альпиранец. Он оживленно орудовал резцом и молотком, сглаживал шрамы на потерявшей челюсть носовой фигуре. А на месте нижней челюсти уже торчал пока еще бесформенный кусок дерева.
— Команда не любит плавать без бога, — проворчал капитан. — Бог успокаивает волны. Я заплатил втрое, чтобы работу закончили к утру.
— А кто он? — указав на змею, спросил я. — Старый бог или новый?
— Что, писака, тебе стал любопытен и мой народ? — ехидно осведомился капитан.
— Это может помочь в моих изысканиях.
— Ну тогда знай, что это не «он», а «она»: Левансис, сестра великого бога-змея Моэзиса. Хотя она и презирала брата за порочность, но все равно заплакала, когда Маржентис уничтожил его тело. Ее слезы утихомирили море на десять лет. Потому ей надо молиться в шторм.
Я мало знаю о мельденейской истории, но осведомлен, что пантеон островитян оформился шесть веков назад, когда предки нынешних мельденейцев колонизировали острова. Судя по руинам, острова были заселены задолго до нынешних обитателей.
— А, новый бог, — заметил я. — А можете вы мне рассказать о старых богах?
— Мы не молимся им, — отвернувшись и крепче сжав руки, ответил он.
— Но что они такое?
Капитан настороженно глянул на ближайших матросов, пару совсем молодых парней, но уже украшенных шрамами битвы при Зубах, нехорошо сощурился и процедил:
— Поминать старых богов на корабле — дурная примета. Эй, писака, пойдем в порт, я позволю тебе угостить меня стаканчиком ароматного. К тому же у меня есть для тебя новости.
Он привел меня в тихую таверну у доков. Клиенты — сплошь докеры, пришедшие пропустить стаканчик-другой после рабочего дня. Но даже с учетом усталости настроение в таверне было слишком безрадостное, большинство сидело молча, уныло уставившись в свое пойло. Мы устроились у окна, капитан раскурил трубку, набитую сладко пахнущей пятилистной травой, популярной в северной империи, но запретной в других местах из-за дурманящего эффекта.
— Ах, знатное зелье, — выдохнув клуб дыма, сказал капитан. — Я однажды привез домой семена, дал жене, думаю, пусть вырастит. Увы, не прижилось. Почва не та. А можно было бы заработать состояние.
— Что вы знаете о старых богах? — разложив свиток и приготовив перо, спросил я.
— Ну, прежде всего, они старые, — сострил он и странно засмеялся.
Нехарактерное для него веселье. Наверное, действует трава. На нас посмотрели сидящие за соседними столами, кое-кто скривился. Интересно, что за беда у этих людей? Почему они такие мрачные?
