Николай, не перебивая, слушал девчонку. Когда увидел слёзы, текущие по бледным щекам, понял, что Верески стали и его личными врагами.
– Иди сюда, – тихим голосом, нетерпящим возражений, сказал он. Вроде бы и приказ. Но откуда тогда взялись нежные нотки?
Они сидели в огромной ванне. Снимали напряжение после длительного занятия сексом. Николаю удалось сделать то, что не получалось ни у кого ранее – Марика билась в его руках, кончая. И сдавленно стонала: «Ещё»…
Маленькая и хрупкая вампирша.
Его пара.
Девушка, пыльной стороной ладони, размазала слёзы по щекам и послушно перебралась к нему, в кокон теплых сильных рук. Спиной облокотилась о его грудь и позволила начать мыть себя.
– Нас освободили через семь месяцев, – тихо продолжила она рассказ, наблюдая, как длинные пальцы намыливают мочалку и скользят по её коленке. – Верескам скрыться не удалось. Дедушка вырезал весь клан. На корню. Не пощадил никого. Мама ушла в себя. Увидев дедушку, кинулась к противоположной стене камеры и замычала. Её психика не выдержала. Она сошла с ума. Больше мы от неё не услышали ни слово. Через два года она перерезала себе вены и кровью написала на стене зала имя отца. Написала пятьдесят четыре раза. Нам не удалось её спасти. Её похоронили в нашем семейном склепе. Спустя два дня после её похорон, я впервые почувствовала, что не в состоянии утолить голод обычным образом. Я пила и не насыщалась. Мне требовалось ещё и ещё. Тогда Дарий предложил попробовать кровь оборотня. Я согласилась, у меня не было особого выбора. Страх перед голодом и жаждой был сильнее. Я-то знала, к чему может привести неутоленная жажда. Как понимаешь, кровь оборотня мне идеально подошла. На тот момент война между нашими расами закончилася, и Дарий мог заключать договоры. Помимо оборотней, он приглашал ко мне различных врачей. Кто только меня не исследовал! Какие только нелепые диагнозы мне не ставили! Мне было всё равно. Я-то знала, откуда берет ростки моё странное заболевание. Всё здесь, – Марика дотронулась до головы. – Я не сошла с ума, как мама. Я справилась, выжила, но… Осталась искалеченной, юродивой на всю жизнь.
Ник осторожно прошелся мочалкой по внешней стороне бедра девушки, а у самого в голове билась лишь одна мысль: «Ты – ничтожный ублюдошный сукин сын, Ник!»
Вспомнилось всё.
Как она зашла в его бар.
Как парни начали глумиться над ней.
Как она улыбнулась первому подсевшему к ней оборотню.
Как страх впитался в воздух и резанул его естество.
Она хотела есть. Боролась со своими кошмарами. Стремилась выжить любой ценой.
А он…
– Ты никогда больше не испытаешь голода, – выдавил он из себя и склонив голову, поцеловал её плечо. Поцеловал не как собственник. Не как потребитель. Поцеловал, как мужчина, стремящейся позаботится. – Я тебе обещаю.
Взрыв и негодование он предвидел.
Как только Николай объявил о союзе с вампирами, многие из стаи ушли. Одна треть оборотней предпочли покинуть его. Что ж, каждый делал свой выбор. Выслушивал нелицеприятные гневные высказывания – молча.
Он всё объяснил.
Кто хотел, тот остался.
Первым встал Жора. Усмехнулся и скрестил руки на груди.
– Н-да, Ник, вот ты зажег. Одно дело траха…жить с вампиршей. Симпатичная, подсел на неё. Все мы не без греха. Понимаем. Но объединиться с вампирами! – его лицо искривила гримаса презрения. В этот момент от барной стойке отошёл парнишка, который на днях спровоцировал драку с таким же подростком-вампом. Пострадали оба. Волчонок шёл, держа на перевязи одну руку. Сухожилия были порваны, и ещё не ясно было, восстановится ли они. Лицо Жоры мгновенно изменилось, гримасу презрения сменила задумчивость. – Хотя, знаешь… До каких пор мы будем рвать друг друга и растить молодняк в ненависти и злобе? Альфа! Так что я с тобой! Не, конечно, я не перестану рычать на вампов в одночасье, но если и у меня появится такая же подружка, как у тебя…
За Жорой потянулись и другие.
Через неделю стая Ника стала втрое больше, чем была.
Многие желали жить в мире, где слово «мир» был бы не только на бумаге. Созрела необходимость перемен.
Приходящие задавали и «шкурный» вопрос.
– А как ты, Ник, собираешься объединить под своим началом ещё и вампиров? Что заставит их признать тебя?
В карих глазах появлялся чувственный огонёк.
– Я женюсь на наследнице рода.
Глава 5
Марика до сих пор не верила в происходящее.
Она счастлива?
Да. Она счастлива.
И отчаянно боялась спугнуть негаданное счастье.
После её признания, сделанного в ванной в первый день, Марика осталась в доме Ника. Позвонила в его присутствии деду и попросила не волноваться. Тот хмыкнул в трубку и попросил заранее сообщить, когда Ник созреет для продолжения разговора.
Ник созрел через три дня.
А эти три дня он безвылазно держал Марику в постели. Грозный серый волк рычал уже от страсти, когда, казалось, больше в груди не оставалось других звуков. Он хотел владеть ей беспредельно и заявил об этом, не таясь и не стесняясь.
– Мне важно чувствовать тебя, – говорил он, удерживая её на весу, врезаясь мощными толчками в её лоно. – Видеть тебя. Иметь тебя. Хочу, чтобы ты была рядом постоянно. Плевать, что ты потребуешь взамен. Хочешь – мира с вампами… Хочешь – моей крови… Я готов платить!
Марика жмурилась от удовольствия и таила в его объятиях. О какой плате он говорит? Она сама готова, что угодно отдать, лишь бы быть с ним хотя бы изредка. Подчиняться ему. Видеть огонь страсти в его карих глазах. Наблюдать, как наливается кровью его член, когда она опускается на колени и начинает осторожно целовать.
Его солоноватый вкус… Не он ли самый лучшие, после крови владельца?
Марика сошла с ума. Ну и что? У каждого – своё безумие.
Её заключалось в темноволосом оборотне с тяжелым взглядом и потрясающем телом.
Она думала, что пройдет ночь и всё изменится. Вернется злой волк. Она ошиблась.
Ник в первое же утро шлепнул её по попе и распорядился:
– Готовим вместе. Возражений не принимаю.
Кто мог похвастаться, что готовит вместе с любовником?
Правда, в первый день особенно приготовить что-либо не получилось.
Ник продержался полчаса. Она честно отбивала мясо, когда он подошёл и властно задрал подол своей же рубашки.
– Голод моего члена сильнее голода моего желудка. Раздвинь ноги. Вот так. Вот таааак…
Он прижал её к столешнице и вошёл.
Марике нравилось, что с ней происходит. Пусть это походило на некое принуждение. Он не спрашивал – он просто брал. Но в его движениях не было насилия.
