Слепну от темного взгляда, который ведет меня куда-то за грань, куда-то, где я еще не была, даже с ним.
И, наверное, все-таки умираю, когда он заменяет мои пальцы своими и, заставив опереться на его плечи, втягивает в рот мой сосок. Это настолько прекрасно, что выдержать невозможно, и я начинаю не просто раскачиваться на нем, а скакать, как он и хотел.
Несясь в подступающую темноту и… взрываясь от ярких искр, которыми меня осыпает…
Резкие толчки Рэя, его жесткие пальцы на моих бедрах, когда он все берет в свои руки, потому что я не в силах пошевелиться…
И его стон присоединяется к моему, заставляя меня сжаться вокруг его члена сильнее…
Не знаю, как долго я болтаюсь где-то между жизнью и смертью, а когда прихожу в себя, понимаю, что практически лежу на Рэе.
Лежу, упав к нему на грудь, распластавшись на нем и положив голову на плечо. Хочу выровнять дыхание, но у меня не получается. Наверное, даже за все богатства мира я бы не смогла сейчас пошевелиться. Отголоски испытанного удовольствия мелкими всполохами растекаются по телу.
А вот он, словно бы вовсе не устал, легко подхватывает меня, доносит до кровати и шутливо бросает на подушки.
– Приходи в себя, красотка, и начинай собираться. Оденься поприличнее, мы идем гулять.
– Гулять? – я едва разлепила губы, чтобы произнести это слово.
Я была уверена, что на все эти три дня мы заперты вместе в гостиничном номере. Точнее я заперта… Он-то мог выходить.
– Ну разумеется гулять, – сказал он невозмутимо. – Разве ты не знаешь? Если долго торчать в помещении без свежего воздуха, испортится цвет лица. А мы ведь этого не хотим?
Я собрала все силы, чтобы помотать головой и не запищать от радости. Не хотим, совершенно не хотим.
– У тебя час на сборы, – сказал он, и я с облегчением выдохнула.
Надеюсь, за этот час я смогу отдышаться и немного прийти в себя.
Рэй вышел из комнаты, а минуту спустя я услышала за дверью его бодрый голос. Он говорил кому-то по телефону:
– Хочу арендовать машину, что-нибудь неприметное. Тонированные стекла. Через час подгоните к отелю…
Он говорил тихо, но таким тоном, словно отдавал приказ, которого невозможно ослушаться. Как у него так получается?
Нет, надо хотя бы на время перестать о нем думать, иначе я так и не смогу вовремя собраться.
Я надену белое платье. Оно самое приличное. В нем я буду выглядеть скромной пай-девочкой. Хотя это давно уже не так.
Ровно через час я вышла совершенно готовая. Я успела немного уложить волосы, скрепив их на затылке. Минимум макияжа, немного блеска на губах и белое платье, отдаленно похожее на платье школьницы.
– Ну как, прилично? – мне стоило труда взглянуть ему в глаза, но скорее от моей робости, чем от того, что между нами возникала неловкость.
Наоборот, с ним я чувствовала себя увереннее, чем обычно. Как будто теперь я под защитой, и, хотя изо всех сил старалась отгонять от себя это ложное обманчивое чувство, оно никуда не хотело деваться.
Рэй окинул меня потемневшим взглядом и ответил:
– Прилично. Настолько прилично, что хочется сделать что-то неприличное.
Я почувствовала, как загораются мои щеки, так всегда происходит, когда он говорит о чем-то запретном. Но несмотря на смущение, я сумела понять, это был комплимент.
Так что я потупила взгляд и скромно проговорила:
– Спасибо.
Подойдя ко мне, он приподнял пальцем мой подбородок.
– Ты напрашиваешься на то, чтобы бы остались в номере.
Я тут же покачала головой, и он усмехнулся.
– Будем считать, что мне лишь показалось, что ты хочешь снова проехаться на мне, а не в машине.
И снова он вогнал меня в краску.
Провел костяшками пальцев по моему лицу, успокаивая, заставляя тянуться за своей ладонью, а потом резко выдохнул и убрал руку.
– Пойдем, – позвал за собой.
Не верилось…
Все еще не верилось, но мы действительно вышли из номера. Пестрая улица, шум, много людей…
Мы ехали по городу в машине с затонированными стеклами, и сквозь них казалось, что за окном уже вечер, хотя еще ярко светило солнце. Я не стала спрашивать, зачем это нужно. Просто поверила на слово. Наверняка у него есть свои причины для того, чтобы не быть на виду. Меня это вполне устраивало.
Мне нравилось, что мы одни. И нет никого, кто мог бы разрушить странную тонкую, словно паутинка, нить, которая за эти дни нас связала. Невидимо, невесомо, неощутимо, но все же реально. Если, конечно, я все это не выдумала…
Я думала, мы так и будем ездить по городу, но скоро небоскребы и искрящиеся вывески закончились.
Мы приехали в парк на окраину города. И действительно гуляли по парковым дорожкам. Моя рука уютно устроилась у него в ладони. Если бы меня попросили пересказать, о чем мы говорили, я бы, наверное, не смогла. Обо всем и в то же время ни о чем. О музыке, о друзьях, которых чем старше ты становишься, остается меньше, о близких людях, которых начинаешь беречь, когда уже поздно.
Впрочем, если бы меня даже умоляли рассказать об этом разговоре, я бы не стала.
Эти часы хотелось запомнить, спрятать где-то глубоко внутри и никому не показывать. Я не хотела бы делиться этим ни с кем. Пожалуй, даже с Беллой.
Впрочем, я была уверена, если бы Рэй познакомился с Беллой, то они обязательно понравились бы друг другу.
Сестра обязательно пихнула бы меня локтем в бок и сказала: «Наконец-то отличный мужчина, не упусти его».
Поймав себя на этих мыслях, я нахмурилась. О чем вообще я думаю? Каким бы ни был этот мужчина, обстоятельства, при которых мы познакомились, вовсе не предполагают того, что у меня будет возможность как-то за него держаться.
И, конечно, я никогда не смогу познакомить их с Беллой. Во-первых, потому, что ни Белла, ни остальная моя жизнь его не касаются.
А Белла… Я никогда не смогу ей о нем даже рассказать. Что я расскажу? Как представлю историю нашего знакомства? Он богат, молод, красив. Он совершенно из другого мира, о котором я знаю лишь по обложкам глянцевых журналов. В обычной, нормальной жизни мы никак не могли бы пересечься.
А сказать ей правду…
Я ни за что на это не пойду.
Так что хватит тешить себя глупыми фантазиями и искать несуществующие ниточки и паутинки. У нас есть договор. Он должен получить свое удовольствие, а я должна делать, что велят. И мне не мешало бы почаще себе об этом напоминать.
– Эй, детка, ты где? – ворвался в мои рассуждения приятный с хрипотцой голос. – О чем задумалась? Расскажешь?
Я отчаянно замотала головой: вот уж ни за что на свете. Ему совершенно ни к чему знать об этих моих мыслях.
