Ему казалось, что он забыл их всех. Плачущих баб, кого разрывал напополам конями, когда захватывал села, когда насильничал да сажал на кол. Как умывался в крови. Нет, не забыл ни единого лица, память услужливо подкидывала картинки прошлого, заставляя вспомнить каждого. А последним видел лицо Ивашки, спину его… На мгновение Чермного ослепило удовольствие, когда вспомнил, как впервые овладел холопом, но следующая вспышка проколола его тело насквозь. Это демон насадил его на себя, перегнув через балкон смотровой площадки. Тьма разверзлась перед глазами воеводы, заставляя внутренности гореть нестерпимым адовым огнём. Демон насаживал его на себя, и Чермного куклой болтало вперёд да назад, опасно свисая над пропастью. В какой-то момент боль достигла такого пика, что терпеть её боле ни один человек в мире не смог бы. Его печень, лёгкие, сердце вспенивались внутри, были раздавлены, проколоты, измучены демоном, и, когда воевода хрипел и пускал кровь изо рта, ему на мгновение полегчало, а затем он ощутил полет в темноту. Последовавший за ним глухой стук и звук ломающегося хребта воевода уже не расслышал, отправляясь прямиком в преисподнюю.
Глава тридцать четвертая
Алену потряхивало в обозе, медленно плетущемся по размытой дороге, а ещё нервничала девушка от переживаний и обиды. Однажды воспользовавшись ею, Святослав более не прикоснулся к лекарке. Избегал смотреть на неё. А мало того, так и вообще по просьбе Трофима передал тому в жены. Алена рыдала навзрыд опосля такого решения князя. Трофим же тихо радовался, хоть и боль приносили ему девичьи слезы. Тихо лелеял княжий муж негаданное счастье. Унижаясь, выпросил у Святослава жену себе. Впервые в жизни просил о чем-то Загорского. Краснел да трясся, выпрашивая Алену. Князь не раздумывал, выдохнул с облегчением, а заодно поручил Трофиму разобраться с воеводой. А раз такое дело, то виделось Трофиму, что эту ошибку с хитрым стариком ему действительно надобно было перед Святославом исправить. Жаль только, что Никита Головомой уже покинул землю, а то по нему у вояки планы тоже имелись.
Свадьбу ещё не сыграли, уговор был, что порадуются после завершения порученного дела. Сладким призом сделав Алену, Святослав страховал себя. Но оставить лекарку одну в княжеских палатах Трофим не согласился, хоть девка и кочевряжилась, умоляя оставить ее в покое. Осерчав, накричал княжий муж на Алену, сказав, что теперь та следовать будет везде по его пути.
Трофим натянул поводья коня, когда услышал стенания да плач, раздавшиеся возле дома воеводы, он поторопился заехать во двор, обгоняя повозку, где сидела притихшая Алена.
– Ой, да на что ж ты нас поки-и-нул! – причитала странная баба в поминальных одёжах, она склонилась над гробом, в котором лежало тело, прикрытое тряпицей, чтобы не видеть лица.
Гроб тот стоял прямо посередине двора на нескольких лавках Вторая соратница бабы воздела руки к серому небу и тоже взвыла. Третья плакальщица не отставала от подруг. Трое отрабатывали так, что ощущение складывалось: их не меньше десяти. Процессия была скудная. Пара слуг да церковный служитель, вот и все прощавшиеся. Да, хоть воевода и был знатен, но на похороны к нему не так много собралось народа, и то все из тех, у кого выбора не было или же кого попросту купили за работу.
– А где Марфа? – спросил Трофим у святого отца после того, как выспросил, кто лежит в гробу. Тот молчаливо показал на дверь.
Внутри дома стояла мёртвая тишина, только приглушённо доносились стенания с улицы. В женской половине дома кроме одиноко сидевшей вдовы за столом более тоже никого не было.
– Что случилось с воеводой? – спросил княжий муж у женщины, что по виду не выглядела расстроенной, по всему была пьяна, да глаза странно блестели каким-то бесовским огоньком.
Прежде чем ответить, горделивая женщина икнула, чем удивила мужика.
– Издох, – хихикнула Марфа, – не могу поверить. Залез ночью на башню да сиганул с неё голышом. Совсем с ума сошёл!
– Когда?
– Накануне вашего приезда. – Глаза женщины наконец сфокусировались на Трофиме. – А дочь моя? Она? Нельзя в тягости на похороны! – Марфа подскочила, бестолково заметавшись по комнате, когда осознала, кто перед ней стоит.
Трофим успокоил женщину, возвращая ту за стол.
– Князь дома, и София с ним. Я за воеводой приехал, у меня приказ его… – Тут Трофим от неловкости замолчал.
– Прознали про его делишки наконец.
– Прознали мы раньше, только он как уж на сковородке, все время увёртывался, а теперь-то не сможет.
Женщина пренебрежительно повела плечом.
– Да он и теперь вас обскакал, ушёл на своих условиях, а не на позорном столбе на виду у тех, из кого крови попил при жизни. – Марфа боле не верила в справедливость, не тогда, когда провидение позволило Чермному вырезать семью, не тогда, когда позволило родить от нелюбимого мужчины, что насиловал бабу каждую ночь её никчёмной жизни. И только теперь она поняла, что наступил самый счастливый день. Наконец-то началась сама она, жизнь. – Ты ещё за чем-то приехал, служивый?
– Да, теперь я воеводой назначен. Пересеченский теперь я, – представился Трофим вдове бывшего воеводы. Марфа без эмоционально кивнула.
Они посидели немного в тишине.
– Ты собери, чего твоего да дочери, – немного помявшись, добавил новый воевода. – А вообще забирай, что хочешь, да едь к дочери своей, она будет рада матери родной. У князя во дворце несладко приходится.
Марфа Чермная кивнула. Выходя из ступора, она увидела проблеск будущего, и, пока воевода был расположен, поторопилась занять себя делами. Женщина не была лишена практичности, но в дорогу взяла все самое необходимое, то, что можно продать али сбыть с рук быстро. Не хотелось тянуть за собой, что нажил кровавым способом муженёк.
Собралась за ночь. К этому времени Твердислава уже закопали, поминки устроил сам Трофим, но туда вдова не явилась, оставаясь с благодарственными молитвами всю ночь. А с утренними петухами встала. Черные одежды не надела, так как не скорбела она. Радовалась и пела её душа. Свободна она теперь.
У погоста остановились.
Служка Степан, что сам вызвался сопровождать Чермную, да его мать, что была верной служкой Марфе, ожидали в повозке. За оградой зарыли Твердислава, самоубивец он как дать, потому нечего делать ему с честными христианами. Рядом с пустой могилой лекарки да с дебильным Ивашкой соседствовал теперь и Твердислав.
Марфа оглянулась. С такого утра на кладбище тихо да нет никого. Только лошадь, запряжённая в повозку, фыркала. Женщина встала поверх могилы мужа, приподняла юбки и с нескрываемым удовольствием пустила струю на свежую могилу. В повозке охнула Клавка, несколько раз осенив себя крестом. Срам какой, барыня – да на могилу мужа. Когда вдова закончила, неспешно уселась в повозку.
– Поехали. – Марфа как ни в чем не бывало улыбнулась. Деловито расправила праздничные одежды и горделиво уставилась на дорогу, над которой вставало солнце, освещая новый путь свободной женщины.
