После таких слов старший одними глазами приказал воинам подготовиться к битве, а сам напряжённо смотрел на разворачивавшиеся события.
Осинку взяли на прицел несколько стрелков, что стояли позади шатров, которые девушка миновала.
– Всего двадцать человек. Может, ещё и сам приедет? – принял знак от разведчика Харуг.
– Проверь! – резко приказал Уруг, сам же выступил вперед, молча наблюдая, как одетая на их манер северянка легко спрыгивает с коня. А девушка изменилась с того момента, когда он последний раз видел красавицу.
Осинка подошла ближе и приложила руку к сердцу. Уруг нахмурился, так как она поприветствовала их на манер князей-русичей. Ее сопровождающие зорко следили то за Уругом, то за Осинкой. Что-то здесь не так.
Натянулась тетива стрел.
– Позволь прежде, чем вы нас убьёте, переговорить с тобой, хан? – Осинка дёрнула уголком губы, скорее нервно, нежели в попытке выдавить улыбку, супротив воли которая так и не могла вылезти на лицо.
Уруг переводил взгляд с северянки на воинов, хозяин улуса не сомневался, что представление разыгрывается, несомненно, с подачи великого хана.
– Оружие!
Осинка молча отстегнула меч, протянула ножи подскочившему по левую руку охраннику хана.
Рядом с ней спешился один из самых известных воинов Орды, бывший охранник везучего хана Бакрыта Тут. Интересно, почему именно этот воин и почему именно с наложницей.
– Одна! – выкрикнул хан Уруг.
Сопровождающий, скрипнув зубами, злобно посмотрел на Осинку, но остановился.
Осинка осторожно вступила в дом Уруга. Горел огонь, а после долгой поездки на конях северянка устала смертельно. Странно, но в шатре врага ей стало легче, чем у Великого хана, где всегда приходилось ходить по острому лезвию. Осинка на мгновение задержала дыхание, наслаждаясь минутами, а возможно, мгновениями того времени, что осталось в ее жизни. Мелькнул образ Святослава на мгновение и растворился в дыме очага, а на том месте, где она видела улыбающегося князя Загорского, на неё хмуро взирал Уруг.
По бокам хана сидели мужчины, вооружённые до зубов.
– Говори!
– Вы же знаете, зачем я приехала? – начала Осинка.
– Ты не получишь того, чего хочет великий! – усмехнулся Уруг и погладил свой нож. – Но ты получишь кое-что другое…
– Я да, но великий всегда получает, чего пожелает.
Взгляд Уруга потух, соображая:
– Сколько?
– Через три дня конница великого будет здесь.
У мужчин, сидевших перед Осинкой, и мускул не дрогнул, зато она явственно ощутила острие, что уткнулось ей в шею, почувствовала кровь, что побежала по коже и впиталось тканью халата.
–Тогда ты здесь зачем? – прошипел на ухо Харуг.
– Убить хана Уруга… – Давление на нож усилилось, но Уруг остановил сына.
– Продолжай. – Яростный взгляд мог испепелить, но северянке на это было плевать.
– Меня наказали, – призналась Осинка.
– За что?
Осинка сглотнула.
– За измену великому хану.
Нож от горла убрали, и северянка невольно прикрыла рану, останавливая кровь.
– Рассказывай… – приказал Уруг, и Осинка начала…
Глава сорок пятая
– Чёртов Ладимир! – сокрушался воевода. Трофим переживал, да только не за князя, а за свою жену, которую оставил в Пересеченске. Поход давался тяжело, погода с ветрами да дождями не способствовала хорошему настроению, и воевода смачно сплюнул на землю.
– Черт его подери, половина обоза – и та слишком обтрёпанная, чтобы погасить всю дань!
– Я знаю, – который раз повторил Святослав. Князь посмотрел на небо, перевёл взгляд на бескрайнюю степь, несколько дней впереди ещё. – Остановимся здесь.
– Но княже, – хотел возразить воевода, но тут же заткнулся, поймав грозный взгляд, развернул коня и крикнул сотнику: – Останавливайся! Привал!
– Привал! – слышалось вдоль рядов телег, воины, что следовали рядом, тут же спешивались, помогали расположить обозы так, чтобы легко организовать их защиту. Несколько солдат пустили в разведку да подстрелить чего к ужину.
Спешились и князь с воеводой.
– Надо подумать, – ответил Святослав. – Ладимир не просто так сказал его не ждать.
– Нападение намеренное было? – предположил воевода, усаживаясь рядом с князем.
– Да, что-то эдакое произошло да заставило Чубанского двинуться дальше, ослушаться прямого приказа. Что-то такое, чего он испугался гораздо сильнее, нежели меня. – Святослав задумался: что-то ускользало от понимания, и это стало за несколько дней навязчивой идеей.
– Такое случалось, на обозы нападали, да на нас тоже нападали не раз. – Воевода не хотел пускаться в глубокие рассуждения, по нему все должно просто разрешиться.
Загорский улыбнулся.
– В этом ты прав, Трофим, однако я уверен, заварушка намечается похлеще… – Тут напряжение спало с лица Святослава. – А помнишь тогда… – Улыбка неожиданно расцвела на его лице, когда Загорский вспомнил, как они с Трофимом улепётывали с постоялого двора, в котором попортили немало девок, надо сказать, не без их желания и непосредственного участия. Тогда они ждали подмоги с Московии, потому как со стороны Литовских войск, что прознали, когда будут везтись дары Орде, выстроили в лесу бандитские отряды.
– Да, тогда не только вас, но и меня решили оженить! – смеялся Трофим. – А помните, тот поп ещё кричал вслед проклятия? Впервые встречался с таким воинственным святым отцом!
Святослав засмеялся.
– Помню, как же, помню. Опосля мы никогда через ту деревню не ходили.
– Да, великий князь запретил! – Трофим вытер слезу, что от смеха выступила, да добавил: – Думаешь, опять эти вражины действуют?
Святослав пожал плечами.
– Не знаю, так далеко литовцы не могли забраться. Более того, наверняка не оставили бы они нам и части обоза, да и Ладимира на щите притащили бы уже…
Тут Трофим посмурнел.
– Значит, кто-то из своих?
– Значит, да, – согласился Святослав, и они замолчали, занятые гаданием, кто посмел бы супротив светлого князя напасть на соседа своего, что в одной упряжке следовал по позорному пути, подати вёзшего.
Горели костры, взметая искры в тёмное небо. Сегодня дождя не ожидалось, пожалела их степь, только мазнула ночным холодом. Не проронив ни слезинки, небо смотрело на лагерь чистыми незамутнёнными звёздами.
Отблески пламени плясали на лице князя.
– Жалел ли ты когда-нибудь о своих поступках, Трофим? – задал откровенный вопрос Святослав, и воевода разом разгадал, о чем это князь толкует.
