Он стоял застывший от неожиданности явления, которое в поле зрения генной инженерии попадало за всю историю лишь восемь раз.
Тонкая линия, как след инверсии, проникла в клеточную структуру слева. Она завивалась через плотную спираль винтовой линии альфы, находила сложные концы полипептидных цепей молекулы миозина, извивалась и рассыпалась.
Там, где только что был след, находилась новая структура диаметром в четыре ангстрема и тысячу ангстремов длиной – проталин спермы богатой аргинином. Вокруг него фабрики белка из цитоплазмы видоизменялись, борясь со стизом. Свенгаард знал, что происходит из описания восьми предыдущих случаев. Система обмена АДП – АДР становилась все более сложной «сопротивляемой». Работа хирурга становилась в бесконечной степени более сложной.
«Поттер придет в ярость», – думал Свенгаард.
Свенгаард отвернулся от микроскопа, выпрямился. Он вытер с рук пот, взглянул на часы в лаборатории. Прошло менее двух минут, Дюраны не дошли еще даже до комнаты отдыха. Но за эти две минуты какая-то сила… какая-то энергия извне уже сделала явно целенаправленную настройку эмбриона.
«Может быть, это и было тем, что насторожило Безопасность… и оптименов?» – размышлял Свенгаард.
Он слышал раньше, как описывали это явление, читал отчеты… но чтобы действительно увидеть самому! Увидеть, как это делается уверенно и целенаправленно… Он потряс головой. Нет! Это не целенаправленно! Это только случайность, простое совпадение, ничего более.
Но увиденная картина стояла перед глазами.
Свенгаард начал делать последние проверки резервуаров с ферментами и соединил их с компьютерным дозовым контролем – масса цитохрома-n5 и гемопротеина Р-450, хороший запас убиквинона и сульфидрила, арсеката, азида и олигопицина, достаточное количество фосфохистидина с обилием протеина. Он перешел на следующую полку – ацилотирующие агенты, запас (2, 4 – динитрофенола) и групп азоксазолидона-3 с уменьшением НДДХ:
Он обратился к физическому оборудованию, проверил мезонный скальпельный микромеханизм, сверил измерительные приборы жизненных систем на чане и распечатку механизма стазиса.
Все в порядке.
Так и должно было быть. Эмбрион Дюранов, это прекрасная вещь с чудесным потенциалом, сейчас стойкий – генетически неизвестный… если только Поттеру удастся то, с чем не справились другие.
Глава 2
Д-р Вацлав Поттер остановился у отдела регистрации по пути в больницу. Он был слегка утомлен после долгого переезда в метро от Централа до Ситакского мегаполиса, но все же он рассказал бесцветную шутку о примитивном воспроизведении седовласой дежурной сестре. Она захихикала, когда разыскивала последнее сообщение Свенгаарда об эмбрионе Дюранов. Она положила сообщение на стойку и пристально посмотрела на Поттера.
Он взглянул на обложку папки и поверх нее и встретился со взглядом сестры.
«Разве такое возможно? – раздумывал он, – Но… она слишком стара – не подошла бы даже в роли хорошей подруги детства. Во всяком случае, великие психиатры не дали бы нам разрешения на потомство». И он напомнил о себе: «Я Зик… Ж 1 1118 2 R». В регионе Тимбукту Мегаполис в начале девяностых годов генная инженерия Зика прошла через краткий период популярности. Среди ее достижений были такие, как получение кудрявых черных волос, кожи с оттенком чуть светлее шоколада с молоком, мягких карих глаз и цвета лица пудинга с вареньем и выражением высшей степени добросердечности на высоком сильном теле. Зик. Вацлав Поттер.
Он должен был только произвести оптимена мужчину или женщину, и никогда вещь, сравнимую с жизнеспособной половой клеткой.
Поттер уже давно отказался от этой идеи. Он был одним из тех, кто голосовал за то, чтобы прекратить существование Зика. Он думал об оптименах, с которыми имел дело, и усмехался над собой. Ничего, кроме карих глаз… Но его усмешка не имела оттенка горечи.
– Знаете, – сказал он, улыбаясь сестре, – Эти Дюраны, чей эмбрион я получил этим утром – я формировал их обоих. И ведь я был занят этим делом очень давно.
– Ах, ну что вы, доктор, – сказала она, поворачивая голову в его сторону, – Вы еще даже не в среднем возрасте. Вам и дня не дать больше ста лет.
Он посмотрел на папку, – Но вот эти двое приносят мне формировать свой эмбрион, и я… – Он пожал плечами.
– Вы собираетесь рассказать им? – спросила она, – Я имею в виду то, что они тоже были у вас.
– Я, вероятно, даже не увижусь с ними, – сказал он, – Вы знаете, как все это бывает. Во всяком случае, люди иногда бывают не очень довольны своей внешностью… иногда им хотелось бы немного больше того, меньше этого. И они склонны обвинять хирурга. Они не понимают, не могут понять тех проблем, с которыми мы сталкиваемся здесь в хирургическом кабинете.
– Но, кажется, эти Дюраны получили очень удачные внешности, – сказала она, – Нормальные, счастливые, вероятно, чуть более обеспокоенные судьбой сына, но… – Их генотип являлся самым удачным, – сказал он. Он постучал по палке указательным пальцем, – И вот доказательство: у них жизнеспособный эмбрион с потенциалом, – Он поднял большой палец жестом, присущим почетным оптименам.
– Вы должны очень гордиться ими, – сказала она, – В моей семье было только пятнадцать жизнеспособных из ста восьмидесяти.
Он сжал губы в презрительную гримасу, удивляясь тому, как он позволил себе втянуть себя в эти разговоры с женщинами, особенно с сестрами. Вероятно, виновато то зерно надежды, которое никогда не умирает, размышлял он. Он был сформирован из тех же материалов, которые породили дикие слухи, «врачи – улучшатели породы», шаманы и черный рынок в лекарствах на все случаи жизни в «истинном улучшении породы». Это было то, что даст возможность продавать маленькие фигурки оптимена-Калапины, благодаря необоснованным слухам о том, что она произвела жизнеспособного эмбриона. Это было то, что заставляет надеющихся целовать носки ног идолов плодородия.
Его презрительная гримаса сочувствия перешла в циничную усмешку. Надеющиеся! Если бы они только знали.
– Вы знали о том, что Дюраны намерены наблюдать? – спросила сестра.
Голова его дернулась вверх, и он уставился на нее.
– Они уже в больнице, – сказала она – Безопасность соблюдена. Дюранов сканировали, и они находятся в комнате отдыха номер 5 с внутренней телевизионной связью с хирургическим кабинетом.
Его пронзил гнев.
– Пошло все к черту! Разве могут додуматься до чего-нибудь стоящего в этом глупейшем месте?
– Но, доктор, – сказала она, застыв в позе диктатора главного отдела, – Нет никаких причин, чтобы вызывать ваш гнев. Дюраны воспользовались этим правом по закону. Это связывает нам руки, и вы знаете об этом.
– Тупой чертов закон, – пробормотал Поттер, но гнев его прошел. «Закон! – думал он, – Еще один чертов маскарад». Хотя он вынужден был признать, что им нужен закон.
