Артур остановил машину у одной из старых хрущёвок, тех серых унылых зданий, что были до тошноты похожи друг на друга. Также, как его дни, прошедшие с момента смерти Марго. Давая себе время собраться с мыслями, сверился с адресом, записанным в телефоне и с табличкой на самом доме. Это было здесь.
Он вышел из авто, поднялся по старым ступеням на второй этаж. Твердо нажал на кнопку звонка и принялся ждать. Вполне могло случиться так, что эта женщина давно здесь не жила. Как он успел узнать – в школе, где училась Марго, она тоже уже не работала.
За старой дверью послышался какой-то шум и он настойчиво позвонил ещё раз. Сердце тяжёлыми ударами отчитывало уходящие секунды. На двадцать первой дверь наконец открылась.
Он узнал ее с трудом. Помнил Анну Николаевну женщиной сорока с небольшим лет, а теперь перед ним стояла старуха. Исхудалая, с мешками под глазами, неопрятными волосами и обрюзгшим лицом. Нет, от нее не несло алкоголем. Скорее пахло отчаянной безнадежностью.
У ног хозяйки тёрлись два кота. Переведя взгляд с ее лица вглубь комнаты, Артур увидел, что там находится ещё три кошки. Из квартиры пахло чем-то кислым и тошнотворным. Он полагал, что это был запах кошачьей мочи.
– Вы кто? – спросила его Анна Николаевна, подслеповато щурясь.
Он приблизил свое лицо к ее и коротко откликнулся:
– А вы меня не узнаете?
Она вздрогнула. Артур понял, что теперь она ясно осознала, кто перед ней стоит.
– Я могу пройти? – спросил он ровным тоном, но с нотками скорее приказа, чем вопроса и она отступила, подчиняясь силе его голоса.
Он шагнул внутрь и захлопнул за собой дверь. Говорить что-либо не торопился. Молча наблюдал, как она ищет что-то на заваленном какими-то бумагами и тряпками столе. Также безмолвно осмотрел обстановку комнаты – старая мебель ещё советского времени, какие-то коробки , нагроможденные на каждом шагу.
Если бы он хотел ей отомстить – ушел бы, едва увидев все это. Подобная жизнь – наказание хуже любой умышленной расплаты.
Наконец Анна Николаевна нашла то, что искала. Водрузив на нос очки, снова взглянула на него и безразлично спросила:
– Зачем пришли?
– Тот же вопрос, Анна Николаевна. Зачем?
Он не уточнил, о чем речь. Знал, что она понимает и так.
– Олеся вам все рассказала, – кивнула она и он снова повторил:
– Зачем?
Но она не торопилась отвечать на этот вопрос. Жестом обведя свое убогое жилище, вместо этого сказала:
– Вы наказать меня пришли? Давайте, мне терять уже нечего.
Нет, он больше не хотел никого наказывать. Изнутри мучительным криком рвался лишь один вопрос – тот, что он ей уже задал два раза.
– Я просто хочу знать, зачем вы солгали.
– А вы как считаете?
– Я хочу услышать ваш ответ.
– Садитесь, – кивнула она ему на старое кресло и Артур помедлил некоторое время. Казалось, эта мебель готова развалиться от любого неосторожного движения.
– Садитесь, там чисто, – расценила по своему его замешательство Анна Николаевна.
Он сел. Кресло жалобно скрипнуло под его весом, но осталось стоять.
– Вы хотите знать, зачем, – повторила она, расположившись сама на стуле напротив него. – Все просто. Я испугалась.
– И вас не волновало, что вы оболгали другого человека?
– Вы просто не видели себя в тот момент, Артур Шервинский, – криво усмехнулась она. – У вас было лицо человека, который готов убить на месте. Я не могла признаться.
Он не мог этого оспорить. Скажи ему тогда эта Анна Николаевна, что не досмотрела за его дочерью – и он сам не знал, что мог сделать.
– Кроме того, – продолжила она. – Я боялась потерять работу. У меня на руках была больная мать. Лежачая…
Она махнула рукой в сторону коробок:
– Это вот от нее осталось. Никак не могу выкинуть. Все кажется – если ее вещи ещё здесь, то и сама мама – тоже.
Ее слова били по уязвимому месту. Он как никто другой понимал, что это такое – неспособность отпустить того, кто к тебе уже никогда не вернется.
– Но у Олеси тоже больная сестра, – возразил он. – А я закрыл для нее все двери! Из-за вашей лжи!
– Олеся моложе. Ей проще найти какую-то работу.
Эта женщина говорила чудовищные, на первый взгляд, вещи. Но у него не находилось уже сил ее ненавидеть. Просто у каждого из них была своя беда. Каждый выживал, как мог.
– Вы не волнуйтесь, – сказала ему Анна Николаевна. – Я за свою ложь тоже поплатилась. Не смогла больше работать ни там, ни в другой школе. Так и не сумела забыть Марго и тот страшный день. Сломалась…
Он тоже сломался. И потянул за собой ещё и Олесю.
– И где вы работаете теперь?
– Подъезды убираю, – пожала плечами Анна Николаевна. – Перебиваюсь понемногу.
Он пришел сюда, чтобы посмотреть как этой женщине живётся после того, как она наврала ему и навлекла этой ложью на Олесю все неприятности, которые он устроил. И вот теперь, в ее квартире, он увидел больше, чем мог вынести.
– Ясно, – кивнул скорее себе, чем ей, и поднялся, чтобы уйти.
– И это все? – спросила Анна Николаевна вслед.
Нет, не все. Случившееся с Марго поломало сразу несколько жизней. И сейчас, видя, что судьба и без него наказала эту женщину, он хотел наконец завершить порочный круг этих страданий. Хватит.
– У вас не найдется воды? – спросил он вместо ответа и она кивнула. Шаркая по полу старыми тапочками, пошла на кухню.
А он, достав из кошелька несколько крупных купюр, положил на стол в коридоре и просто вышел.
Наверное, лучшее, что он мог теперь сделать – это попытаться исправить все то, что натворил. У него было достаточно связей, чтобы найти для Олеси хорошее рабочее место. И ему стоило найти в себе достаточно силы духа, чтобы ее отпустить.
Он не принес ей ничего, кроме страданий. И какой бы ни была причина, по которой он начал свою за ней охоту – это решение он принимал сам. И виноват был во всем, что сделал, тоже сам.
Но Анна Николаевна была права в одном – он тогда не отдавал себе отчёта ни в чем. Казалось, что горе затмило разум, выело из нутра все, кроме жажды мести. Он не оправдывал себя, просто сознавал – без цели наказать Лесю он бы вообще не выжил. И вот теперь не знал, как выжить без нее.
Но он хотел ей добра. Он готов уже был оставить ее в покое и позволить забыть все, что с ним связано, но она вдруг нашла его сама.
Дрогнувшей рукой нажав на экране «принять звонок», Артур сказал:
– Да.
Короткое слово из двух букв, а далось ему так тяжело. Зачем она звонила? Неужели потому, что, в отличие от него, способна была простить?
