Я хотела огрызнуться, даже рот открыла, с целью выплюнуть пару «ласковых» фраз, но тут же потеряла дар речи, когда Большаков вдруг подцепил резинку моих трусиков и ловко стянул их вниз. Прямо в воде.
Вытащил на поверхность, повертел на пальце свой трофей, глумливо рассмеялся.
Больной, помешанный, зажравшийся в край психопат!
– Кирилл, пожалуйста… – Застонала, откинув голову назад, облизав пересохшие от жажды губы и сжалась в беспомощный клубочек.
Мне было стыдно. Страшно. И больно! Воспоминания о кошмарном первом разе дикой головной болью отозвались в висках.
– Шшш, лучше молчи, детка. И получай удовольствие. Сегодня я буду мил и нежен. Но только сегодня! Так что наслаждайся, пока есть возможность. В следующий раз, не думаю, что тебе понравится то, что я буду с тобой делать. В следующий раз я буду брать тебя грубо и жёстко. И вряд ли позволю тебе кончить. А кончать у меня, сладенькая, ты будешь по моему настроению.
Сволочь!
– Я просто не могу… Мой сын… Я не могу заниматься этим сейчас. – Жалобно хныкнула, пытаясь надавить на жалость. Но куда там!
Проще скалу с места сдвинуть, чем вразумить Большакова.
– Помолчи. Я ведь сказал, что с ним всё будет хорошо. Ты должна мне верить. А я должен немедленно снять с тебя этот еб*чий стресс. Уяснила?!
Я не имела права сказать ему «нет». Поздно. Контракт с нечистью подписан. То, что написано пером, увы, не вырубишь топором.
Ради сына. Лишь ради него. Я послушно стала выполнять все прихоти нелюдя. А он… он начал входить в меня пальцами. Сначала нежно и чутко. А затем резко и грубо. То потирал клитор, то щипал. Круговыми, уверенными движениями. То похлопывал по нему ладошкой, то теребил до искр перед глазами.
Мерзавеееец!
– Вот так. Да! Да! Детка!
Большаков опустился в воду. Развёл мои ноги на максимум и, будто истинный доминант, пристроился между скованными бёдрами. Взгляд как у хищника – голодный, полный решимости, здесь и сейчас, разорвать насмерть свою добычу, с целью утолить всепоглощающую жажду.
Нет! Не надо! Умоляю! Боже мой!
Я будто вернулась в прошлое…
Передо мной снова возвышался ОН.
Тот, кто причинил мне все существующие вершины боли.
Мой персональный кошмар и, одновременно, моя несбывшаяся мечта.
Такой реальный, такой ощутимый. Не кусок мерзкого воспоминания. А проклятая реальность. Мой заклятый страх, с которым я встретилась один на один. В лицо. В упор. Что заставлял мои волосы встать дыбом. А сердце в груди биться навылет.
«То, чего боишься, рано или поздно, случится», – набатом застучал в голове жизненный афоризм.
Рефлекторно, я попыталась сомкнуть колени, но Кирилл не позволил. Одной рукой – удерживал мои ноги широко распахнутыми, другой – уверенно накрыл промежность. Настойчиво надавил. Пальцами сжал нежные складочки. Потеребил. И у меня радужные фейерверки взорвались перед глазами, а у него глаза закатились от восторга при виде моей голенькой киски.
Запаниковав, заворочалась на месте. Открыла рот, задышала часто-часто, не в силах унять мощную, внезапно возникшую вибрацию во всём теле.
Особенно, в области таза.
Моя скованность раздражала миллионера. Конечно, он ведь привык, что он Бог и что все его сраные кошолки дают ему по первому требованию.
– Расслабься, дурочка! – Повысил на меня голос. – И получай удовольствие! Чего ты как кусок бревна? Не трону я тебя. Лишь поласкаю немного. Обещаю.
Легко говорить.
Как будто он не понимает, что, благодаря ему, бездушному уроду, я боюсь близости… с мужчинами. Это как травма на всю жизнь. После нашего с ним первого раза.
Я так и не смогла полностью расслабиться. Но! Начала чувствовать необычное, приятное покалывание в клиторе, когда Большаков принялся усердно работать пальцами в эпицентре чувствительного бугорка. Сначала, он ласкал меня нежно. Одной рукой – гладил ноги и коленные чашечки, выглядывающие из-под воды в полусогнутом состоянии, другой рукой – натирал половые губки, стоя передо мной на коленях. Весь такой важный, подтянутый. С роскошным, завидным телом. По которому стекали капельки влаги. Волосы Кирилла тоже были влажными, небрежно взъерошенными, отчего делали мужчину ещё более красивым, ещё более сексуальным и желанным.
Изумительное, подкаченное тело. Рельефный пресс. И соблазнительная внешность… Как можно было не влюбиться в этого совершенного, сексапильного поддонка? Ещё и богатого, известного на весь мир успешного олигарха.
В комнате сделалось аномально жарко. И мне стало нечем дышать.
Пар окутал собой всё пространство. Включая нас. И наши тела. Покрытые влагой, мурашками, крупной дрожью, что била по коже не хуже кнута.
– Кончай! Кончай давай! Лилияяя! – Зверея, Большаков задвигал пальцами ещё резче. – И кричи! Громче, громчеее, мать твою! Какая же ты… вкусненькая!
– Нет, Кирилл! Нееет! Я не могу! Не заставляй меня! Прошууу! – Вцепившись в бортики джакузи, ломая ногти о мраморную поверхность ванны, я ворочалась, извивалась, сопротивлялась изо всех сил.
Но гребанное плотское желание… было сильнее меня.
– Хочу услышать, как ты вопишь. И очень трахнуть тебя хочу, мой маленький, сладенький Цветочек! Пизд*ц ты меня провоцируешь!
И я закричала.
Когда сукин сын вошёл в меня сразу двумя пальцами.
Глубоко! Насадил на себя. Вдолбился по самые фаланги. И заставил почувствовать первый блаженный взрыв. А затем, с силой сжав ягодицу, быстро приглушил мои вопли диким поцелуем. Накрыл мои губы своими. Энергично заработал языком в моём горле, глотая мои всхлипы, воруя мои стоны, лишая меня дыхания, доводя до грани обморока, до пика исступления, и безумной, срывающей крышу эйфории.
– Выдолбить. – Поцелуй в засос. Влажный, напористый, животный! – Вздрючить. – В тандеме с резкими, скоростными ударами пальцев внутри, полыхающей огнём промежности. – Насадить на член и вертеть как на родео! – Рыки в губы. И короткие паузы во время принудительного траха языком в рот. – Малышка. Цветочек. Совсем как невинный ангелочек. Твоя застенчивость сносит мне крышу. Я хочу тебя еб*ть! Я сдохну! Клянусь! Если не поимею тебя снова, я на хер сдохну!
О, Господи! О, Божеее!
Его грязные слова стали решающим катализатором и причиной моего первого в жизни оргазма. Подаренного мужчиной. Тем мужчиной, которого я проклинала всеми проклятиями мира. Но, кажется, в глубине души, вопреки здравой ненависти, чувствовала патологическое влечение.
Ещё и привязанность. И больную влюбленность.
Но ничего не могла с собой поделать. Ибо эта дрянь… была сильнее меня.
Как неизлечимая болезнь. Как вирус. Которому трудно сопротивляться, с которым бессмысленно бороться. Против которого не существует лекарств.
