– А что мне делать? На сменку только костюм Евы. Устроит?
– Считаю, вам лучше остаться дома!
Но эту фразу услышали дети, подбежавшие к машине, и бурно воспротивились.
– Ладно, – вздохнула гувернантка. – Что-нибудь придумаем.
Придумывать ничего не пришлось. Меня просто не впустили в дом к этим самым Зиновьевым. Охранник приветливо встретил детей, Юлию, открыл перед ними дверь, а мне, осмотрев презрительно, указал в другую сторону и велел:
– Вам лучше подождать на кухне. Пройдите с заднего хода вон в ту дверь.
Я – девушка гордая, амбициозная, слова резанули по сердцу. Несправедливо это – делить людей, как в прошлых веках – на чернь и знать. Но так сейчас везде. И на рынке, и богатом коттеджном поселке, только масштабы и капиталы разные. В кухне, куда я попала, был только повар – молодой светловолосый парень с ярко-синими глазами. Высокий, стройный, симпатичный. Он приветливо улыбнулся, протянул руку:
– Я – Леон.
– Аня. Какое странное у тебя имя!
– Бабушка так назвала. Она в свое время на экранах блистала. Поселок-то наш элитный, раньше тут почти одни знаменитости жили. Артисты, писатели, ученые. Сейчас просто богатые и успешные.
С Лео было настолько легко, что я не постеснялась, спросила:
– И чего же ты, потомок знаменитости, возле кастрюль прыгаешь?
– Так не была никогда моя семья богатой. Нет, достаток имелся. Бабуля –актриса, дедуля –профессор. Только их давно нет, родители мои обычными людьми родились. Бухгалтер и инженер. Я вот поваром решил стать. Готовить люблю. Выучился. Сначала в городе в ресторанах практиковался. Потом в поселке работу нашел. Дом у нас тут так и остался. Огромный, только старый совсем, ремонт нужен. Я выгодно устроился. У Зиновьевых и живу, и питаюсь. Платят они хорошо. Потихоньку ремонт делать начал. Замок мне не построить, но вполне сносный коттедж под силу. Ты у кого в прислугах?
Ох, неприятное слово. Но стерпела. Ответила:
– У Беляевых. В нянях.
– А… наслышаны про Романа Львовича. У него после смерти жены крыша поехала, странный стал, чокнутый.
– Сам ты чокнутый! – рассердилась я. – Роман Львович, такой… такой…
– Втюрилась, что ли? – рассмеялся Леон. – И чего нормальных девчонок к олигархам тянет? Карта золотая как магнит действует?
Я поразилась проницательности нового знакомого, смутилась. Повар вздохнул:
– Выходи лучше за меня, Анна. Мне такая жена подходит. Тоже у богатых людей служишь, значит, зарплата целая. Да мы с тобой коттедж за год построим. Деток заведем…
Я рассмеялась. Второй раз за день мне предлагают руку и сердце, и все с корыстными целями. Правда, второй претендент мне нравился. Леон сказал:
– Если обидел – извини. Пошутил, конечно. Брак – это серьезно. Но вдруг желание прогуляться будет, сходить куда, я только за! Дашь номер телефончика?
Что ответить, я не знала. У меня нет мобильника. Мой остался в сумочке в офисе Матрены.
Лео догадался:
– Нет телефона?
– Нет.
– Странно все это. Ладно, если захочешь, потом расскажешь мне грустную историю своей жизни. Пока держи визитку с моим номером. Звони в любую минуту.
Больше Лео щекотливых тем не затрагивал. Болтал обо всем на свете, угощал меня пирожными. Я не заметила, как пролетело время, и пришлось возвращаться домой. Дети наперебой рассказывали о празднике, были полны впечатлений. Я слушала вполуха. Думала о своем. Может и вправду произвести в сердце замену Сероглазого на Синеглазого? Леон мне понравился, с ним чувствовала себя комфортно. И он мне на самом деле подходит больше, чем… олигарх с душевными травмами. Никогда Роман Львович меня не полюбит, будет всю жизнь страдать по жене. Но представила серые глаза и поняла, что так просто замены не получится. Рассудок говорил – да, а сердце – нет. Леон прав, странно, что у меня нет даже мобильника. А еще – ноутбука, одежды, косметики и прочих вещей, необходимых современной девушке. Решила насмелиться и попросить у господина Беляева аванс сразу по возвращению. Но не нашла того ни в его комнате, ни в кабинете. Спросила у домоправительницы:
– Где Роман Львович?
Та всплеснула руками:
– В библиотеке, Аннушка.
– Читает?
– Если бы! Пьян он!
– Как пьян?
– Как! В стельку! Несколько раз всего такое с ним за всю жизнь случалось.
– Что-то произошло?
– Да, милая. Пока вы в гостях были, убийца Риточкина приходила.
– Что?! Та самая Татьяна? Зачем? Она уже отбыла наказание?
– Да, по всей вероятности. Поговорить с Ромой хотела. Сказать что-то важное.
– А он?
– Велел охране ее прочь гнать, даже Марса хотел спустить! Сегодня ведь день рождения Риточки, счел приход ее убийцы издевательством. Таня охране свой номер телефона оставила. Просила передать Роману, коли тот передумает. Но они бумажицу мне сунули, вон на холодильник прилепила. Сами в библиотеку заходить не осмелились. Бушевал там Рома.
– Как бушевал?
– Сначала плакал, вот уж чудо! Никогда на его лице слезинки не видела. Потом песню пел: "Ой, Мороз, Мороз". Дальше еще хуже. У Инны плеер взял, модную музыку включил. Пытался плясать по-молодежному, да только куда ему! Они же как черти прыгают. Рома тоже прыгнул и статую в библиотеке разбил. Ох, что же делать, Аннушка?
– Ничего не делать, Зоя Семеновна. Это хорошо, что он плакал и песни пел. Значит, боль душевная прорвалась, выходить стала, отпускать понемногу.
Я оставила старушку хозяйничать на кухне. Только прихватила бумажку с номером Тани. Перепишу и верну. Зря Сероглазый не захотел выслушать девушку. Решила сама с ней поговорить. Зашла в библиотеку. Роман Львович спал на небольшом диванчике. Окно раскрыто настежь. Видно, жарко ему было, пока плясал, а сейчас продувает. Закрыла створки. Принесла теплый плед. Наклонилась, чтобы укрыть танцора-пьяницу. Залюбовалась красивым мужественным лицом. Такой желанный и такой недоступный! Ласково провела по взмокшему лбу, тихонько чмокнула в щеку. Сероглазый заворочался, всхлипнул во сне и вдруг произнес:
– Риточка! Прости, милая, я полюбил другую…
Глава 4
Утро выдалось солнечным, раскрасив яркими лучами тоскливый осенний день. Казалось, весь дом залит золотом и наполнен какой-то особой энергетикой. И дело не только в солнце. Теплом наполнились глаза Романа Львовича. В них появились спокойствие и… надежда. Пошел на пользу вчерашний прорыв. Если и есть еще боль в его душе, то уже меньше. Я наблюдаю за ним внимательно и поражаюсь переменам. Улыбается прислуге, шутит с детьми, завтрак уплетает с аппетитом на радость Зое Семеновне. Та сидит рядом со мной за столом, довольно шепчет:
