– Ригззи сказала, у нас еще есть время. Пусть совсем немного, всего три дня, но рядом с тобой они превратятся в рай и вечностью замрут в сердце. Сейчас, в эту минуту, в эту секунду, вложив свою руку в мою ладонь и пообещав пойти со мной, ты сделаешь меня безмерно-счастливым, словно подаришь весь мир, хотя и так никакой белый свет не сравнится с сиянием прелестных голубых глаз, – Мария легким движением руки извлекла из кармана прозрачный, крохотный флакончик: – Снотворное… Я не хочу на собственных ногах уходить из этого дома, чувствовать, как душа рвется на части: одна половинка желает замереть на твоем плече, другая – припасть к губам Маркеллина. Забери меня отсюда, я хочу открыть глаза и попытаться не помнить, что несколько дней буду проживать жизнь, не принадлежавшую мне, – девушка глотнула мутноватую жидкость, ощутив, как руки Шона нежным кольцом обвили ее талию, не позволяя упасть. На секунду показалось, что звезды, сотворив серебристое покрывало из собственных сияний, опустились на веки, потом скользнули под ресницы и девственной силой замерли где-то там, внутри дрожащей струны, под названием «любовь»…
Глава 9
Мария зажмурилась от ярких бликов, противно заскользивших по лицу, и неожиданно от удивления распахнула глаза. В открытое окно, сквозь тонкие прорези шелковой портьеры, пробивались насыщенные солнечные лучи, сначала плавно скользившие по нежно-зеленым стенам, и резко опускающиеся на кровать. Девушке на несколько мгновений показалось, что она вновь в родной Англии, просыпается в стенах монастыря, скоро прозвучит звон колокола, созывающего на молитву, и все преклонят колени в теплом, освещенном зале. На улице распускается весна, укутанная прелестными цветами и щебетом птичек… Англичанка быстро отогнала от себя нахлынувшее наваждение. Постепенно стали вырисовываться события прошлой ночи: закрытая комната, полная неизвестность, страх, паника, сомнения, холод. Вздрогнув, словно вновь услышав хруст ломающейся ветви, Кристин юркнула под одеяло, но оно отнюдь не спасало от суровой реальности.
Двери аккуратно приоткрылись, и в помещение, элегантно покачивая бедрами, вошла молоденькая, пышная девушка, облаченная в обычный наряд горничной.
– Доброе утро, госпожа, – в очаровательной улыбке блеснули ослепительно-белые зубы: – Ваш завтрак, – Мария с безразличием взглянула на позолоченный поднос, где громоздился яблочный пудинг, свежая красная рыба, овощное пюре и несколько видов французского сыра.
– Забери это, – недовольно буркнула молодая женщина: – Где Эйнджел?
– Мистер Шон ожидает вас в приемном зале на первом этаже. Позвольте представить ваш сегодняшний туалет, – служанка с благоговейной улыбкой поднесла к хозяйке насыщенное синее облегающее платье, украшенное десятками мелких искрящихся страз, и едва доходившее до колен. Рядом стояли бархатные полуоткрытые туфли на высоком каблуке такого же цвета, усеянные серебряными вычурными узорами. Все это венчала меховая белоснежная накидка, скрепленная огромной позолоченной брошью, и комплект изящных украшений.
Несмотря на недовольство, Мария позволила камеристке себя раздеть, и когда тонкий ночной халат шелковыми волнами скатился по ногам, меджампирша уставилась на собственное отражение. В зеркале виднелась идеальная фигура, не лишенная хрупкости и грации, подчеркнутая копной шикарных светлых волос, но Кристин в очередной раз напомнила себе, что эта красота – подарок Тьмы за ее проданную душу, а настоящая леди Вудсток – уродливая, отталкивающая девчонка. Англичанка коснулась рукой лица, где некогда простирались страшные шрамы и ожоги, а теперь блестела гладкая, шелковистая кожа.
Невеселые мысли прервал ласковый шепот женщины: – Вы прекрасны, словно сама богиня. Пусть будет счастлив мужчина, которому достанется столь редкий трофей. Присаживайтесь, – умостившись на табурете, девушка безразлично опустила глаза на свои скрещенные руки, пока горничная хлопотала над ее прической. Завивающиеся локоны своеобразными формами уложились в некое подобие короны, но Мария не проявила ни капли восхищения. Девушка равнодушно наблюдала, как ее одеяние с каждой минутой становится все изыскание, и когда последний штрих туалета был сделан, кивком попросила служанку отвести ее к Эйнджелу.
Выйдя из комнаты, англичанка непроизвольно ахнула: она стояла на огромном балконе, чьи перила тщательно обвивали гроздья спелого винограда и цветочные гирлянды, а стены и пол светились настоящей позолотой. Над головой нависала люстра в стиле Позднего Возрождения, собранная из десятков крошечных свечей и излучающая дурманящий, приятный аромат французских благовоний. По обе стороны террасы располагались мраморные, выточенные скульптуры полуобнаженных дев, под ногами скрипел ковер, сотканный из настоящих полевых цветов. Девушка с интересом взглянула на нижний этаж: помещение, оформленное в насыщенных багровых тонах, так и манило легкой музыкой, льющейся из проворных рук улыбающегося пианиста, и своей собственной красотой. Вереница шикарных диванов, застеленных дорогими шелками, два вычурных камина, огромные, хрустальные напольные вазы с прелестными букетами… Взгляд Кристин заскользил по возвышению, где за столом, ломившимся от лакомств, сидел Эйнджел, задумчиво уставившийся на полыхающие поленья и попивающий вино. Заметив новоприбывшую, Иной мгновенно отставил бокал и помчался к лестнице, протянув руку девушке. Мария начала медленно спускаться, и когда ступила на последнюю ступеньку, с замысловатой улыбкой вложила дрожащие пальцы в открытую, теплую ладонь молодого человека.
– Миледи, мое почтение, – с наигранной важностью пролепетал парень.
– Что это?… – Кристин восхищенно обвила взглядом великолепный зал.
– Тебе понравилось? – девушка утвердительно кивнула: – Тогда позволь пригласить тебя к трапезе, – Шон элегантно провел спутницу на возвышение и усадил на роскошный, бархатный стул подле себя: – Здесь собраны самые вкусные деликатесы: суп из мяса дикой акулы, баранье жаркое, десятки видов сладостей, фруктов, и…, – рука Эйнджела потянулась к графину, наполненному алой жидкостью.
Почувствовав знакомый, пьянящий запах, Кристин вскрикнула от удивления: – Кровь?! Разве это возможно?
– Почему бы и нет? Я обещал, что наши три дня будут прекрасней, чем пребывание в самом раю. Прошу, – Мария с наслаждением пригубила теплый напиток, чувствуя, как жар разливается по горлу, а каждая часть тела наполняется уже забытой, но такой приятной мощью: – Ты сейчас расцвела, подобно прекрасной розе.
– Я долгое время пыталась усмирять жажду, но без крови мой организм постепенно слабел, истощался, а вновь ощутив столь чудесный вкус – я будто заново родилась. Где ты взял ее? Я думала, в Бездне это невозможно. Надеюсь, ты никому не причинил вреда?… – девушка взглянула на собеседника поверх бокала: – Помни, я не убийца, – на несколько секунд в помещении повисла неприятная, тяжелая тишина, даже звуки рояля, казалось, притупились.
– Разреши пригласить тебя на танец, – желая перевести тему разговора, молодой человек быстро направился к собеседнице и протянул ей руку. Кристин, замешкавшись, неловко поднялась и почувствовала, как непривычный жар опять скользнул по коже. Сердце вновь сделало несколько ударов, как у простого человека, но девушка быстро взяла себя в руки, понимая, что просто обязана стать счастливой хотя бы на это короткое время. Лишь секунда – и ладонь Эйнджела оказалась на ее талии, а глаза, находившиеся на максимально-близком расстоянии, словно прожигали насквозь. Еще сильнее прижав Марию к себе, будто опасаясь, что она может вырваться и убежать, Шон сделал несколько шагов к роялю и кивком попросил пианиста заиграть размеренный, бальный вальс. Мелодичная, нежная музыка полилась рекой, обволакивая зал хрупкой аурой, и пара задвигалась в такт танца. Кристин попыталась немного отойти назад, но руки партнера, подобно оковам, слишком крепко покоились на бедрах, а дурманящий запах мужских духов лишал возможности трезво думать. «Господи, что это со мной?», – пронеслось в голове у молодой женщины. Она слишком хорошо понимала, что совершает огромную, вопиющую ошибку, и расплачиваться придется собственными страданиями, но сердце не слушалось. Нет, это была не любовь, не то сильное, всепоглощающее чувство, а только крепкая страсть, опасное влечение, и Мария не знала, до какой грани оно их заведет.
