* * *
Мария потерла уставшие крылья и приземлилась на влажную траву, позволяя мышцам хоть немного отдохнуть. Бешеный дождь уже давно утих, даже порывы привычного холодного ветра лишь изредка доносились издалека, зато все обуял прохладный свежий воздух, наполненный дурманящим ароматом полевых цветов, а в небе скользнуло некое подобие радуги: – Скоро вечер, – блондинка с опасением легла на землю.
– Какая разница? Все равно времена суток отсутствует, вечно лиловые сумерки, – Мария извлекла из рюкзака скудные запасы еды: пару яблок и ломоть хлеба: – Держи, тебе нужно поесть.
– Не хочу, – отмахнулась Ригззи и почти с головой накрылась легким покрывалом: – Я ужасно устала…
– С тобой все в порядке? Ты какая-то бледная, – Кристин аккуратно дотронулась до щеки спутницы и неожиданно почувствовала на коже дорожки от слез.
– Я в норме, просто хочу немного поспать. Ты иди, здесь в нескольких милях лес, тебе необходимо поохотиться, – на последних словах голос доктора сорвался, но меджампир не стала придавать этому значения и только утвердительно кивнула.
– Хорошо, отдохни. Ты уверена, что хочешь остаться здесь одна? Как-никак, но пустынная, неизвестная местность.
– Уверена. Иди.
– Я быстро. Если что-то случиться – крикни, я услышу, – Мария вскочила на ноги и помчалась в гущу зарослей, чувствуя, как инстинкт хищницы просыпается внутри. Неподалеку раздался скрип ломающейся ветви, и сквозь листву скользнул силуэт какого-то быстрого животного. Только один рывок – и молодой олень повалился на камни, придавленный телом «прекрасной убийцы». Кристин с наслаждением облизнула губы, и, отбросив туш в сторону, облокотилась о ствол дерева, позволяя кровавым струйкам стекать по платью. Девушке не хотелось представлять, как сейчас она выглядит: возбужденная, с удлиненными клыками, глазами, горящими ненавистью ко всему живому, в алых потеках. Опасная, разъяренная, дикая кошка… Мария быстро отогнала от себя этот ужасный образ, восставший в разуме, и, пытаясь успокоиться, погрузилась в такие манящие, прекрасные воспоминания прошлого, где еще никто не знал страшного слова «бездна»…
Молодая женщина почувствовала под ладонью что-то мягкое и липкое, и вмиг разомкнула глаза: она сидела все под тем же деревом, в грязной луже, уставшая, разбитая, задремавшая. Ригззи… Это имя, словно стрела, пронзило сознание, и англичанка в долю секунду подорвалась. Прошло явно не пятнадцать минут и даже не полчаса, а доктор Ли по-прежнему одна на той пустынной, пугающей поляне. Внутри неприятно запекло, будто кто-то задел огненную, пульсирующую струну, а паника уверенными движениями подбиралась к горлу. Кристин пулей рванулась назад, не обращая внимания на ветви, хлеставшие по лицу, размытую слякоть под ногами, подозрительные завывающие звуки животных-мутантов. Наконец, ядовито-зеленая листва стала рассеиваться, и меджампирша выбежала на поле.
Ригззи, укрытая светлым покрывалом, неподвижно лежала на земле, ее белое лицо совершенно не выражало никаких чувств: прикрытые ресницы бросали длинные, причудливые тени на хрупкую, чуть ли не прозрачную кожу, крепко-сомкнутые губы замерли в подобии легкой, непринужденной, блаженной улыбке.
– Ригззи! Ригззи, что с тобой?! Прошу, очнись! Нет, нет… Ригззи! Я здесь, я пришла, я рядом! Ригззи! – Кристин прислонилась к груди, но под расстегнутой блузкой – тишина: – Умоляю, открой глаза!.. – девушка разжала ладонь подруги, наблюдая, как на траву выкатился крошечный флакон с противным, опьяняющим запахом: яд… Задыхаясь от нахлынувших слез, Мария бессильно сползла на траву и неожиданно наткнулась рукой на клочок бумаги, придавленный крошечным камнем.
Пальцы дрожали, перед глазами стояла мутная пелена, но англичанка все же стала читать: «Кристин, я знаю, что ты почувствуешь, найдя меня мертвой, но постарайся понять: я не смогла. Я сломалась. Меня уничтожили. Разбили. Вывернули пополам. Меня стерли с лица Земли. Соглашаясь отправиться с тобой, я с самого начала знала, что это будет мое последнее путешествие, и просто хотела умереть в лоне природы, под легкий щебет вечерних птиц, слушая шелест травы и всматриваясь в лиловое, манящее небо. Больше всего я боялась перестать дышать на огромной площади, упасть на выжженные солнцем плиты, и, видя лужи крови под собой, слышать насмешки, презрения и оскорбления людей, чьи родные и близкие пострадали от моей руки. Тот опыт над тюремщиком стал заключительным, и я еще раз убедилась, что не смогла измениться, как бы не пыталась. Злость, ненависть, желание мести всему живому слишком глубоко засели в моей душе, и только адский огонь сможет очистить меня. Кристин, ты не знаешь всей правды: Эйнджел погибнет по моей вине, из-за моего секундного порыва, из-за идиотских эмоций, которые я не сумела удержать под контролем. Когда мои люди отыскали его в дальней гостинице, я сразу же отправилась туда, но Шон словно сошел с ума, кричал, обвинял меня, проклинал, почувствовав над виском дуло его пистолета – я трусила. Просто струсила, как последняя мерзавка. Подняла тревогу, вызвала охранников Мундибруна и заявила, что этот парень – тот самый разыскиваемый беглец, предатель и изменщик государства. В следующую минуту я пожалела о содеянном, но изменить что-то было поздно. Узнав о вынесенном смертельном приговоре, я твердо приняла решение, что больше не имею право жить на этом свете и все последующие дни тщательно подбирала план самоубийства. Мне очень жаль, что я бросаю тебя на полпути, что перенести операцию тебе придется самой, что в борьбе с Мундибруном никто не подаст руку помощи, и опираться тебе придется на собственные плечи, но я слишком слаба, чтобы жить с этим грузом совести. Знаешь, я мечтала уничтожить систему Лиги Пропасти, а она молча, без криков и особых страданий, сломала меня. Миллионы уничтоженных жизней… И самое страшное, что мы сами виноваты в своих же бедах. Бездна – не название Округа, она внутри каждого из нас, и будущее просто раскрыло эти пропасти, выпустив наружу злость, лицемерие, подлость, низость, коварство. Умирая, я шептала только одну фразу: «Люди, остановитесь! Вспомните, что вы – люди, Господь даровал вам возможность общаться, любить, верить и надеяться, а вы втоптали Его дары в землю»! Кристин, теперь ты обязана отомстить: за семью Эйнджела и за него самого, за Рэйксейн, за меня, и еще за тысячи несчастных. В тебе – надежда человечества. И моя последняя просьба: похорони меня под дубом, не вези в город, я не хочу, чтобы на мою могилу приходили, плевали и шипели, будто змеи: «Она причина смерти моего сына, мужа, дочки…». Пусть надо мной сомкнется чистая, не запятнанная кровью и слезами, земля. Прощай».
– Что же ты натворила…, – Мария выпустила письмо из дрожащих рук и прикрыла лицо умершей легкой тканью: – Покойся с миром, Ригззи Ли. Я клянусь, клянусь собственной жизнью, что ты будешь отмщена, клянусь, что негодяи, остановившие биения таких молодых сердец, понесут заслуженное наказание. И пусть каждый на Земле, – девушка извлекла из-за пояса тонкий нож и провела им по запястью: – Будет свидетелем этого! Обещаю, мерзкий старик и тиран, ты хлебнешь такого горя из чаши страданий, преподнесенной моими руками, что пожалеешь о своем рождении столько раз, сколько отдавал приказы об уничтожении беззащитных!
