Десятый раз измерив помещение шагами, Кристин резко остановилась напротив спутницы: – Как ты можешь быть такой спокойной? Или же тебе толком не истолковали, что мы затеяли и чем это может обернуться? – Эмили неохотно оторвалась от тарелки с бараньим бульоном.
– Что я могу сделать? Успокойтесь и просто ждите, – блондинка равнодушно пожала плечами.
– Она еще и на «вы» ко мне обращается, – фыркнула Кристин и уперлась лбом в оконное стекло. Сквозь плетенную металлическую сеть прорисовывались крошечные куски темного, готовящегося к закату неба, и даже изредка мелькали какие-то необычные, странные белоснежные птицы, похожие на морских чаек: – Помнишь, как в Англии, в первые дни осени, мы выбегали во двор и следили за улетавшими журавлями, выкрикивали придуманные слова прощания, а матушка бранила нас, говоря, что нарушаем покой небес, заставляла идти вовнутрь, а наказанием служила меньшая порция еженедельных сладостей? – неожиданно спросила Мария, продолжая стоять спиной к собеседнице и всматриваясь в сбившиеся облака.
– Помню…, – голос девушки дрогнул: – А как ложились на сочную, весеннюю траву и пытались пересчитать звезды… Джинет находила нас посреди ночи во дворе, когда ругала, а когда брала на руки и почти уснувших переносила в кельи… Сколько нам тогда было? Где-то около шести. Любознательные, непослушные, всегда веселые, беззаботные разбойницы, – Эмили тихо засмеялась в унисон с Кристин.
– А вот первая ссора, будто ледяная волна, ворвалась в нашу жизнь совсем неожиданно, все переполошила, перевернула с ног до головы, и от тех белокурых подружек остался лишь пыльный след.
Блондинка уткнулась на дно чашки, словно пересчитывая многочисленные крошечные трещины: – В десять. В десять лет все те прекрасные моменты подернулись плотной, чуть ли не вечной пеленой, а чудесные воспоминания покрылись грубой корочкой зависти и жестокости. В то пасмурное утро к стенам монастыря прибыл венецианский дож с пожертвованиями и подарками. Ты, ожидая столь ценное событие все прошедшие дни, так и не сомкнула глаз, и с первыми лучами солнца побежали на площадь. Тебе досталась самая дорогая, самая красивая и изысканная вещь: серебряный браслет в форме распятия, где внутри находились выведенные слова великой молитвы. А я, маленькая дурочка, проспала, когда пришла – двор практически опустел, и настоятельница, чтобы я не рыдала, вручила мне одну обыкновенную монетку. Вся обитель гудела, как верная воспитанница Кристин получила великолепный приз за свои успехи в учебе и преданность аббатству, а ее подруга осталась почти ни с чем. Помню, как забежала в твою келью, сорвала браслет, как мы подрались, я чуть ли не до крови расцарапала тебе лицо. Матушка впервые нас серьезно наказала и отныне имена Кристин и Эмили слаживались лишь в одну формулу: враги. Но даже тогда, Мария, даже тогда наши души были чисты, невинны, и, поверь, образы сверхъявственных существ не смогли отобрать этого, а вот проклятое будущее все отняло, до последней капли, до последнего лучика надежды.
Меджампирша молчала, не отводя глаз от пейзажа, расстилающегося за окном, и лишь одна холодная слезинка скатилась по щеке.
Спустя четыре часа…
– Нет, я так больше не могу, – молодая женщина подорвалась с кресла и направилась к двери: – Уже не в моих силах сидеть, уставившись в потолок, и просто надеяться, что все начнется и закончится благополучно.
– Стой, не сходи с ума, – Эмили постаралась придержать подругу за локоть: – До старта восстания осталось всего каких-то минут десять. Здесь мы в безопасности, даже стекла отражают артиллерийские и огненные удары…
– Я не соглашалась на этот бунт, чтобы потом тихонечко сидеть в укрытии и молиться о благоприятном исходе. Моих способностей и мощи хватит на самозащиту, – англичанка гневно вырвала руку и собралась выйти, но дверь не поддавалась: – Дьявол… Они заперли нас здесь подобно пленницам. Откройте! Немедленно откройте! Это мой приказ! Откройте, иначе все до единого лишитесь своей работы и окажетесь на улице! – буквально через пару секунд раздался противный скрежет повернутого замка. Оттолкнув перепуганного биоробота, девушка выбежала в темный неосвещенный коридор, до ужаса наполненный разъедающим запахом сырости и гниения: – Здесь где-нибудь имеется выход на улицу, во двор, на какой-нибудь балкон? – в ответ – мертвая тишина: – Я дважды спрашивать не собираюсь!
– Извините, миледи. Сэр Декстер приказал никуда вас не выпускать, но и вы наша госпожа, повелительница. Поднимитесь по винтовой лестнице в конце вестибюля, и окажетесь на террасе, – сухо кивнув, Кристин помчалась по ступеням и сразу же почувствовала приближающийся ледяной воздух, не обыкновенный даже для таких северных погодных условий. Мария внимательно огляделась: простая верхняя площадка под открытым небом, отгороженная перилами и выходившая прямо на вид центра Бездны. Внезапно Мария замерла и коснулась холодной рукой вьющихся волос. Снежинки… Начался самый настоящий снег… С неба плавно, грациозно сыпались белоснежные узорчатые хлопья, кружащие всего мгновение в воздухе и незаметно опускавшиеся на землю. Девушка завороженно любовалась преобразившейся местностью, казалось, это просто какая-то новогодняя сказка, рассказанная матушкой в преддверии Рождества, возле полыхающего камина, и неожиданно в мимолетный сон ворвалась суровая реальность. Взрыв… То ли глухой, то ли резкий, прозвучавший где-то далеко, но завибрировавший в самом сердце. На часах – одна минута второго ночи. Бунт начался… Молодая женщина дернула головой, отгоняя наваждение, и, закусив губы чуть ли не до крови, впилась дрожащими пальцами в перила. Это обычный снег, просто наступление зимы, погодная прихоть… Ничего особенного, ничего… Англичанка твердила эти слова, словно заклинание, словно самую сильную чудотворную молитву, твердила, пытаясь забыть, что буквально через пару часов это чистое покрывало, еще не остывшее от топота маленьких ножек, покроется кровавыми пятнами мести.
В кармане раздался приглушенный звон телефона. Кристин прижала ледяными, дрожащими пальцами холодный сенсор к уху: – Слушаю.
– Мисс, все идет по плану, будьте спокойны и оставайтесь в замке, пока не получите весточку, оповещающую о полной безопасности, – Лайам говорил уверенным, твердым тоном, не имеющим даже отголоска сожаления, дрожи, страха, и неожиданно произнес с немереным удовольствием: – Весь Округ уже содрогается от нашей артиллерии, а повсюду слышны крики, стоны, просьбы помочь. Пусть теперь знают, жалкие людишки, как…, – не выдержав, Мария быстро отключилась, и, прижав ладони к выпрыгивающему сердцу, продолжила наблюдать за клубами дыма, медленно поднимающимися из-за сероватого горизонта. Страшное, ужасающее зрелище, одновременно бросающее и в жар, и в дрожь: город, скрытый под покрывалом ночи, и разрывающийся от новых, неутихающих взрывов. Девушка присмотрелась, думая, что ей показалось, но нет, в небе правда сверкнули черные крылья одного из солдат, в чьих жилах теперь бушевала меджампирская кровь. Кристин знала, что эта сверхъестественная сила истощится буквально на следующие сутки, техники и умения военных не хватит, чтобы противостоять постоянному подкреплению из остальных частей Лиги Пропасти, знала, но все пути назад закрылись с жутким скрипом.
