Глава 14
– Кристин, все будет хорошо, Маркеллин постепенно приходит в сознание. Вставай, нам необходимо как можно быстрее уезжать отсюда, – Эйнджел попытался взять любимую за руку, но девушка слишком резким движением отстранилась, словно от врага. Неожиданно в воздухе прозвучал оглушающий грохот, казалось, всего в миле отсюда разорвались десятки снарядов, и за спиной раздались торопливые шаги железных подошв. Путники обернулись: на них надвигались огромные, скрытые под железными доспехами, озверевшие, требующие пролитой крови, жестокости, смерти, боли, биороботы, и каждый из них крепко держал в металлической перчатке заряженный, поднятый вверх, охотничий револьвер. В самом центре, будто настоящий главарь банды, хищно улыбался тучный светловолосый мужчина зрелых лет, облаченный в парадные одежды президента, но точно не являющийся им: – Мое имя – капитан Фрэнски, и все несчастные, которые его слышат, отчетливо понимают одно: их смертный час настал. Аналогичное я могу сказать и вам, голубушки, – негодяй, еще сильнее сжав в руке пистолет, положил палец на курок и Кристин заметила, как дуло дернулось в сторону Маркеллина. Опустив взмокшие ладони на плечи любимого, Мария загородила его собой. Отныне они больше никогда не расстанутся, ничто, даже все оружия мира, не смогут разорвать их великую, крепкую, вечную нить любви, и если умирать, то только вместе. Молодая женщина зажмурилась: ей казалось, пуля уже вырвалась из орбит…
* * *
По кирпичным прогнившим стенам продолжал тарабанить мелкий, но до ужаса холодный осенний дождь, в келье витал разъедающий глаза запах воска, трав и народных лекарств, все обуяла ночная темнота, и лишь крохотная свечка на столике хоть немного придавала предметам видимые очертания. Кристин, поджав под себя ноги и дрожа от ледяного ветра, проникающего вовнутрь сквозь полуразбитые стекла окон, неподвижно сидела на лежанке, стараясь не плакать и не выдавать тот страх, что рвался наружу адскими когтями. Хрупкое, детское тельце едва прикрывала белоснежная свободная рубаха до самих щиколоток, волосы были кое-как заплетены в неряшливую косу, босая, с еще свежими синяками и ссадинами. Мария огляделась: она ничего не знала, не помнила, ей казалось, что кто-то взял и вырвал с корнем все воспоминания, заменив их только сплошной боязнью. Девочка опасалась совершенно всего: собственного дыхания, легкого потрескивания свечи, мучило чувство, что сейчас распахнутся крепко-запертые двери, и в комнату войдет что-то страшное, ужасное, изуродованное, а тебя просто парализуют диким страхом, и эти стены услышат не больше, чем просто немой крик… Буквально через мгновение так и произошло: деревянные, треснувшие ставни с диким грохотом открылись, и непонятное, скрытое под черным плащом, существо, двинулось до кровати. Кристин зажала рот дрожащей рукой, наблюдая, как оно медленно откидывает капюшон назад, и на месте темной дыры образовалось вполне человеческое лицо. Матушка Джинет… Глаза, наполненные налитыми слезами, будто прожигали насквозь, по виску медленно стекала багровая струйка, и все, от сжатых дрожащих пальцев, вцепившихся в край темной накидки, до растрепанных посидевших волос, веяло какой-то болью, страданиями, муками, словно взяли, сломали и выбросили.
– Посмотри, что с тобой сделали, девочка моя, – прозвучал утробный хрип, хотя губы пришедшей были крепко сомкнуты, а слова просто лились по воздуху: – Где маленький, невинный цветочек?… Чистый ангел?… Ты обманула меня, Кристин, подвела. Разве я растила тебя такой? Жестокой, коварной, лицемерной, забывшей, что такое доброта, честь и справедливость? Лучше бы я ослепла, оглохла, лучше бы в тот холодный мартовский день ты так и умерла у ворот обители, и твоя еще незапятнанная грехами душа полетела к Престолу Божьему! Но нет, видно, не судилось… Я воспитала монстра, и вместо блаженных молитв ты впитала развратные слова порочной, грязной любви, и челом ты коснулась не распятия святого, а клятых стоп вампирской богини! Тьфу! Я больше не могу позволить, чтобы ты жила на этом свете и дальше продолжала осквернять мои многолетние плоды! – между бровями женщины залегла глубокая морщинка, по осунувшемуся лицу, где яркой тенью блестел след отчаяния, полились жгучие слезы, и настоятельница сделала один неуверенный шаг к девочке, что, сжавшись на кровати, словно птица с переломанными крыльями, беззвучно противилась оскорблениям матушки, и смогла выдавить из себя лишь один надломленный, приглушенный шепот: – Я не виновата…
– Молчи! Молчи, дьявольская дочь, – голос Джинет дрожал, подобно рваной струне, казалось, мадам на куски разрывает острая тоска, но она не прекращала медленно двигаться к шокированной послушнице. Один шаг…второй… Каждое последующее движение смывало все то хорошее, что было между ними, испепеляло, крошило на мелкие обрывки, и спустя мгновение перед Марией стоял уже совершенно чужой человек, жестокий, желающий причинить только один вред: – Взгляни на свои руки, малышка, посмотри, какого они теперь цвета, – англичанка протянула вперед дрожащие ладони, и крохотное зарево свечи осветило кожу, покрытую сплошными алыми разводами. По пальцам, запястьям, стекали густые красные струйки, свежие, с характерным запахом, будто сразу же после…зверского убийства. Девочка перевела лихорадочный взгляд на свое платье, и немой вскрик ужаса замер на приоткрывшихся губах. Некогда казавшаяся кристально белой, словно первый зимний снег, теперь сорочка покрылась кровавыми пятнами, которые постепенно переходили на растрепанные волосы и полыхающее лицо. Крови становилось так много, что Марии казалось, еще немного, и она просто захлебнется в ней…
Неожиданно весь этот ад прекратился, погрузился в непроглядную темноту, словно кто-то набросил сверху черное покрывало, молодая женщина услышала неподалеку свой пронзительный крик, и вдруг чьи-то теплые, успокаивающие слова, подобно исцеляющей воде, коснулись разума. Девушка подорвалась, мгновенно распахнув глаза, и судорожно огляделась по сторонам, но обнаружила себя не в той душной, ужасной келье, а в какой-то прохладной, далеко не маленькой комнате, где приглушенно горел свет, а почти все свободное пространство занимали две скудные лежанки и горы каких-то непонятных вещей в капроновых пакетах. Склад…
Продолжая лихорадочно втягивать воздух, Кристин приложила ледяные руки к горячим щекам, стараясь успокоиться, и внезапно заметила сидевшую рядом Эмили, нежно поглаживающую ее по плечу: – Все хорошо, тихо, не паникуй. Это был обычный сон, просто страшный ночной кошмар, – заметив рядом подругу и убедившись, что никакой злобной настоятельницы рядом нет, Мария взвыла от облегчения и уткнулась в грудь блондинки, сотрясаясь от рыданий. Вампирша, слабо улыбаясь, продолжала утешать спутницу, но на дне ее прекрасных голубых глаз горел дикий огонь страха и желания побыстрее поделиться случившимися неприятностями, которые в скором времени могли обернуться для всех них ужасной катастрофой. Оторвавшись от Эмили и наконец, осознав, что они, на самом деле, узницы в этом помещении, Кристин испуганно закачала головой.
– Только не говори, что этим мерзавцам удалось нас поймать, – англичанка еще раз осмотрела полупрогнивший потолок, ветхие стены, крепко запертые окна, едва пропускающие вовнутрь лунный свет, и поняла, что совершенно права в своих мыслях.
– Увы… То событие около резиденции президента, к сожалению, далеко не сон, а реальность, поглотившая нас и сжавшая в своих беспощадных объятиях…
