– Это украшение, – биоробот придвинулась ближе к уху невольницы и прошептала, подобно змее: – Гарантия твоего мирного, спокойного поведения. И пока они не захотят, ты не посмеешь его снять, поэтому, птичка, распрощайся на очень долгое время со своими способностями и силой.
– Кто «они»? – пленница пронзительно взглянула прямо в глаза надсмотрщице, но та только игриво кивнула на дверь.
– Сейчас узнаешь. Но я тебе, ой как не завидую, милая, – женщина крепко обвила своими цепкими пальцами запястье Кристин: – И помни самое главное: будешь тихой, покорной, смиренной, не пройдешь девятый, последний круг ада.
– А все остальные? Восемь? – англичанка заинтригованно приподняла бровь, и, заметив утвердительный кивок своей мучительницы, ужаснулась собственному спокойствию, поскольку, стараясь отыскать внутри хоть кусочек, хоть нить страха, обнаруживала лишь пустоту и даже в какой-то степени полное безразличие. Эта противная железная дамочка не знала, что ее «подопечная» побывала уже в каждом районе преисподней: дважды подожженная живьем, лишившаяся собственной души, проклятая на всех языках мира, брошенная, отверженная… Мария осознала, что волнуется только за одного человека, и это – Эмили, сейчас мирно спавшая на складе и не подозревавшая, что, возможно, смертельная опасность все же коснется и ее, хотя меджампирша не была уверена, что ее ведут на какой-то жестокий допрос, пытки, мучения, казнь.
Раздумья девушки прервал охрипший окрик биоробота: – Чего застыла на одном месте, как статуя?! Больше других дел у меня нет, как сопровождать какую-то подстилку! – молча проглотив колкое оскорбление, англичанка пошла вслед за надзирательницей, при каждом удобном случае осматриваясь по сторонам и надеясь найти хотя бы малейший способ выбраться отсюда, но кроме старых каменных стен, прогнившего потолка и скрипящего пола в этой дыре совершенно больше ничего не было. Неожиданно впереди показалась крутая винтовая лестница с тремя отломанными ступенями, едва освещенная крохотной масляной лампой, единственным источником света в заброшенном коридоре. Мария с отвращением отвернулась: в углу зловонный запах издавала куча отходов, прямо под ногами метушились огромные крысы, и вдруг среди такой мерзости раздался смех. Кристин прислушалась, и она не ошиблась, поскольку с верхнего этажа, скрытого под плотной металлической дверью, и вправду доносилась пьяная брань, развратные смешки и какие-то неясные вскрики. Впервые за долгое время напускного равнодушия по спине пробежался холодок, и горящие ненавистью, но в тоже время ледяные, словно вода в замерзшей зимней речке, неестественно голубые глаза надсмотрщицы дополнили эту жуткую картину. Кристин все поняла… Все прекрасно поняла без лишних слов, криков, приказов и ругани. Мария еще раз огляделась, но так и не нашла ни малейшей зацепки, и принялась покорно подниматься по лестнице, с каждым шагом усмиряя все больше бушующую бурю отвращения и мерзости. Сзади цокали острые каблуки негодяйки, хотя сама она передвигалась тихо, незаметно, но и молниеносно, будто невидимый разряд молнии.
Скрипнул замо́к, и меджампирша неподвижно остановилась на пороге, не решаясь сделать последнее роковое движение. В глаза забили яркие, ядовито-синие прожекторы, заскользившие по огромному столу на возвышении, за которым располагалась шестерка пьяных, вульгарных, пошлых, вызывающих лишь тошнотворное ощущение, людей. Молоденькая девчонка с желтыми губами и багровыми тенями, в лиловом парике и коротком зеленом платье, едва прикрывающем зад и грудь, с бокалом вина хохотала над какой-то дерзкой шуткой, вылетевшей из уст рыжего, уже немолодого мужчины с обнаженным торсом и красным, как у рака, лицом из-за перепитого спиртного. По другую сторону стола, уронив голову прямо в тарелки с остатками еды, храпел худосочный паренек с множеством ужасных татуировок, что не оставляло никаких сомнений: – бывший тюремщик, сидевший за изнасилование, поскольку у такого не хватило бы сил ни на воровство, ни, тем более, на убийство. Две другие «гостьи» не привлекали особого внимания: – обычные проститутки, снятые на пару часов и раздвигающие ноги перед каждым, у кого тяжелый кошелек. И неожиданно взгляд англичанки впился в шестого, восседающего в самом центре, и горький комок мгновенно подступил к горлу, а глаза защемили от слез гнева. Тот самый подлый капитан Фрэнски, теперь занявший место президента, алчный, низкий, коварный, жестокий, на чьих руках по локти имелись следы пролитой невинной крови, и теперь свободно уплетавший жареную индейку в кругу самых последних отбросов общества, беспечный негодяй, смеющийся над каждым кривым словом «друзей», мерзавец, что снесет голову любому из них, если чья-та физиономия ему просто надоест.
Кристин зажмурилась и напряглась, словно струна, когда по плечу скользнули ледяные пальцы биоробота и в очередной раз этот противный, змеиный шепот: – Теперь ты понимаешь, краля?… Сегодня, абсолютно весь день, от нынешнего рассвета и до следующего утра, ты – игрушка нашего господина, и они могут делать с тобой все, что захотят. Приласкать или же избить, вознести на ложе или принудить целовать сапоги, страстно взять, либо перерезать тебе горло. И знаешь, что самое интересное? Ты не сможешь отказаться, – охрипший смех разнесся по всему залу, но, похоже, шестерка не обратила на него никакого внимания, а рука Марии самопроизвольно дернулась к дьявольскому кулону: – Нет, не думай, что из-за этой жалкой побрякушки. Безусловно, серебро тебя сдержит, немного успокоит, усмирит, но это слишком пресно… Понимаешь? Нет изюминки, драйва, сочной середины, искры! – на дне глаз надзирательницы вновь скользнуло адское пламя.
– Вам доставляет удовольствие издеваться над людьми, ломать их, причинять им боль, заставлять мучиться, страдать, кричать, корчиться?…
– Совершенно верно, моя девочка, но ты кое-что пропустила: нам нравится наблюдать за колебаниями.
– Колебаниями? – меджампирша чувствовала, что мерзавка ведет ее до какой-то конкретной цели, до разъяснения игры, которую они затеяли, и все это: темные загадочные коридоры, баня, преображение, непутевая компания, только жалкие декорации, поскольку уложить строптивую девчонку в постель убийцы, изнасиловать ее – слишком просто для тех, кто придумал полностью контролировать людское сознание благодаря всему одному уколу.
– Да, колебаниями. Колебаниями человеческой психики, когда речь заходит о жизни близкого человека…
– Нет! – до Кристин постепенно доходил смысл сказанного, и чем быстрее это происходило, тем четче проявлялась финальная картина, нарисованная умелыми руками только самых гениальных тиранов. Будущее добилось нереальных высот, расследований, прогресса, но добро, увы, давно смешалось со злом, образуя только запредельную жестокость – безразличие. Самое страшное, самое опасное, самое коварное чувство из всех.
– А вот и да, малышка, – биоробот извлекла из кармана небольшой черный экран, передвинула в сторону красную кнопочку, и спустя пару секунд помех из динамика полился голос, вернее, надрывные крики и плач: – Слушай, слушай внимательно, потому что придется обдумать и взвесить абсолютно все!
– Кристин!.. Кристин, прошу…помоги мне…Кристин!
– Эмили! – англичанка рванулась к динамику, но надсмотрщица мгновенно убрала руку, давая понять, что еще одно неверное движение, и «разговор» закончится: – Эмили, что с тобой, где ты?! Почему ты рыдаешь?!
