Тем временем Снейдер стоял на берегу, смотрел на гладкое, как зеркало, озеро, курил самокрутку и наблюдал за солнцем, медленно клонящимся к горизонту. Тут зазвонил его телефон. Он немедленно ответил.
– Да?
– Мы нашли Томаса Хардковски, – сказал коллега из уголовной полиции Франкфурта. – У него есть алиби на всю первую половину дня.
Дьявол! Снейдер заскрежетал зубами.
– Проверьте алиби, возможно…
– Уже проверили, алиби железное.
– Но, возможно, он…
– Снейдер! Мы его проверили! – Коллега начинал раздражаться. – В девять утра Томас Хардковски находился в Таможенном криминальном ведомстве в Кёльне. Коллеги допрашивали его там на протяжении часа.
Проклятье! Снейдер положил трубку. Убрав телефон, он услышал, как к нему кто-то подошел. Не оборачиваясь, по запаху мужского парфюма он узнал доктора Вуди.
– Закончили? – спросил Снейдер.
– Да, закончили. Ничего нового не выяснилось, – пробурчал врач. – А вы что-нибудь обнаружили?
– Проблема в том, что вы видим вещи, следы и места преступлений не такими, какие они на самом деле, – пробормотал Снейдер и задумчиво затянулся. – Мы видим их такими, какие мы есть.
– Простите?
Снейдер посмотрел на него.
– Мы должны абстрагироваться от собственных эмоций и взглянуть на место преступления абсолютно нейтрально.
– И к какому выводу вы пришли?
Снейдер подумал об алиби Харди и пожал плечами.
– Этого я пока еще не знаю.
Доктор Вуди прочистил горло и кивнул на полицейских, которые осматривали участок.
– Я немного поговорил с вашими коллегами. Они рассказали, что вы профайлер.
– Полицейский аналитик или судебный психолог, если хотите.
– И вы курите эту штуку? – Доктор Вуди скривил лицо.
– Некоторые коллеги пьют, некоторые курят, другие ходят по борделям и трахаются до потери сознания, чтобы забыть, что они видят на работе каждый день, – сказал Снейдер.
– В моем случае это вкусная еда. – Улыбаясь, доктор Вуди похлопал себя по животу.
Снейдер взглянул на рубашку врача, которая опасно натягивалась на животе.
– Как насчет диеты? Доктор Вуди помотал головой.
– Я сидел на диете пять недель, но все, что я потерял за это время, – пять недель.
Снейдер изобразил подобие улыбки – хотя это особое выражение лица, по большей мере, пугало людей.
– Хотите знать, что отличает меня от других полицейских аналитиков?
– То, что вы курите травку?
Снейдер помотал головой.
– Есть профайлеры, которые стали торчками. Но я первый торчок, который стал профайлером.
Врач удивленно приподнял брови.
– Вы еще никогда не слышали о побочных действиях?
Снейдер затянулся.
– Я начал читать о вредных побочных действиях и тут же прекратил.
– С вами действительно сложно вести серьезный разговор.
Снейдер поднял окурок и посмотрел на тлеющий огонек.
– Вероятно, все дело в этом. – Он медленно выдохнул, и внезапно доктор Вуди оказался на расстоянии нескольких сотен метров на берегу, он жестикулировал и что-то говорил, но Снейдер не понимал ни слова.
С ума сойти!
Снейдер снова увидел перед собой все части пазла. На этот раз они парили как маленькие кораблики над поверхностью воды.
«Никаких следов взлома. Никаких следов борьбы. Никаких травм. Алиби Харди.
Ирена, кто-то сделал тебе укол, а затем оставил ложные следы в твоей спальне.
Ты сама впустила его.
После того как твой муж вышел из дома».
Неожиданно части пазла стали собираться в картинку.
«Ирена, ты не впустила бы в дом русских, албанцев, чеченцев или армян. Только не ты! Ты впустила того, кого знала. Может, правую руку Томаса Хардковски? Но почему? Ты знала, что он торгует наркотиками. Наверняка ты сомневалась. Что он тебе сказал?
– Фрау Айзнер, я могу войти? Я должен поговорить с вами. Я работал на Томаса Хардковски, но хочу выйти из наркобизнеса. Поэтому должен встретиться с вашим мужем. Это срочно!
Оказавшись внутри, он набросился на тебя, усыпил, перенес в спальню и сделал укол. Из мести? Нет! Скорее всего, это было красноречивое предупреждение. Не лезь в наши дела! Он просто хотел ввести тебе дозу наркотиков, но недооценил их воздействие на тебя. Не предполагал, что ты впадешь в безумие и повторишь судьбу своей матери».
Снейдер моргнул. Доктор Вуди снова стоял рядом с ним.
– Что с вами? – спросил врач. – Внезапно вы стали…
– Поэтому Франк Айзнер так бушевал! – вырвалось у Снейдера. – Айзнер знал, что это случится.
– Простите?
– А, ничего. – Снейдер огляделся, ища глазами полицейского. – Эй, мне нужна ваша рация!
Идя к полицейскому, он еще раз все обдумал. Не случайно у Томаса Хардковски сегодня утром было такое железное алиби. Поэтому они должны разыскать его человека для грязной работы: бывшего польского солдата Кржистофа!
Часть пятая. Харди. Суббота, 4 июня – вечер
46
Снейдер прошел мимо серебристого БВМ, позвонил в садовые ворота и взглянул на расположенный за забором дом. Господи, когда он был здесь в последний раз? Двадцать лет назад? Он до сих пор помнил те события и как чуть было не распорядился арестовать Франка Айзнера.
Здесь все изменилось: в то время ели еще не были такими высокими, не было никакого зимнего сада, как и деревянного причала и садового сарая.
Снейдер перегнулся через забор и взглянул на озеро. Участок на берегу уже довольно сильно зарос и не просматривался с обеих сторон. Дверь к садовому сараю была заперта. Из него раздавалась громкая музыка. Снейдер и без того знал, что Айзнер дома, потому что его машина стояла на парковке, а Айзнер не из тех, кто любит выйти на пробежку в такую жару.
– Хочешь, чтобы я пошел с тобой? – спросил Кржистоф.
– Не думаю, что он тебе обрадуется. Не будем бередить старые раны. – Пока нет! Снейдер кивнул на минивэн Кржистофа, который они припарковали так, чтобы его не было видно из дома. – Лучше подожди меня в машине.
Кржистоф молча развернулся и зашагал к своему минивэну. Снейдер опять посмотрел в сторону дома и увидел, что Айзнер направляется по лужайке от берега к садовым воротам. На нем были лакированные ботинки, костюмные брюки и черная рубашка с закатанными рукавами. Откуда он вышел? Из сарая?
Снейдер рассматривал миски с собачьим кормом и водой у входа. Вот уж по-настоящему старинный трюк. Такой прожженный эксперт по безопасности, как Айзнер, не придумал ничего лучше, чем изобразить наличие сторожевого пса? Которого, очевидно, не существовало, иначе он давно бы подал голос.
