Даже Шарон понимал, что Израиль не может так просто вторгнуться в Ливан и оккупировать его часть. В июле 1981 года специальный посланник президента Рейгана по Ближнему Востоку Филип Хабиб выступал в качестве посредника в переговорах Израиля и ООП по Ливану. Шарон и Эйтан яростно протестовали против соглашения, которое не включало в себя пункт об отказе ООП от атак против израильтян в других местах, например на оккупированных территориях и в Европе. Для Шарона граната, брошенная в синагоге в Париже, должна была рассматриваться как серьезное нарушение перемирия. Кроме того, Бегин и Шарон считали палестинцев ответственными за любой террористический акт где бы то ни было в мире, даже если его совершали организации, не принадлежащие к ООП. Международное сообщество смотрело на эти вещи по-другому, и Хабиб ясно дал понять израильтянам, что Соединенные Штаты поддержат наземное вторжение Израиля в Ливан только в качестве ответной меры на массированную провокацию со стороны ООП.
Шарон справедливо полагал, что каждый день перемирия дарит Арафату и его людям время для того, чтобы консолидировать свои позиции в Ливане и улучшать свою военную инфраструктуру в этой стране
[639]. Он решил немного ускорить развитие событий, чтобы суметь реализовать свой план и активизировать секретный аппарат Дагана в командовании Северного округа. «Цель второй фазы этого плана, – пояснял Снех, – состояла в том, чтобы посеять в районах массового присутствия палестинцев в Тире, Сидоне и Бейруте хаос, который создаст реальную и убедительную причину для израильского вторжения»
[640].
Шарон отправил Рафи Эйтана в качестве своего личного эмиссара для наблюдения за тайными операциями на севере. Эйтан – убийца тель-авивских темплеров, человек, захвативший Эйхмана, и руководитель операции против немецких ученых в Египте. В «Моссаде» вызвало недоумение, когда его обошли с должностью директора. В 1981 году он был назначен советником премьера по антитеррору и главой ведомства «Лакам», разведывательного подразделения Министерства обороны, занимавшегося в основном промышленным и научно-техническим шпионажем.
С середины сентября 1981 года в палестинских районах Бейрута и других ливанских городов регулярно взрывались заминированные автомобили
[641]. Одна такая машина взорвалась в районе Фахани в Бейруте 1 октября, убив 83 человека и ранив 300, включая 80 женщин, которые оказались охваченными огнем в загоревшейся фабрике по производству одежды, принадлежавшей ООП. Другой автомобиль взлетел на воздух поблизости от филиала ООП в Сидоне, убив 23 человека. Только в декабре 1981 года 18 бомб, размещенных в автомашинах, мотоциклах, на велосипедах или ослах, сработали поблизости от офисов ООП или в местах массового расселения палестинцев, принеся многочисленные смерти.
Ответственность за эти террористические акты взяла на себя новая и до тех пор неизвестная организация, называвшая себя «Фронт освобождения Ливана от иностранцев». Взрывчатка расфасовывалась теперь в пакеты из-под стирального порошка Ariel, так что, если машину с ней останавливали на блокпостах, груз выглядел вполне невинно. В некоторых случаях израильтяне вербовали женщин-водителей, чтобы уменьшить вероятность перехвата машины по пути ее следования к цели.
Бомбы для автомашин разрабатывали в лабораториях Управления специальных операций Армии обороны Израиля (Maarach Ha-Mivtsaim Ha-Meyuchadim). Там же производили самые первые экспериментальные образцы летающих дронов. Эти дроны испускали особые лучи, которые приводили в действие детонирующие устройства на взрывных зарядах. Один из местных агентов Дагана подводил автомашину как можно ближе к цели под наблюдением с воздуха и с земли, запарковывал ее там и покидал место операции. Когда наблюдатели «ловили» момент, которого ожидали, они нажимали кнопку, и машина взлетала на воздух.
Шарон рассчитывал, что такие операции спровоцируют Арафата на нападение на Израиль, который ответит вторжением в Ливан, или, по крайней мере, заставят ООП предпринять ответные действия против фалангистов, в связи с чем Израиль мог бы ввести в Ливан большие силы под предлогом защиты христиан.
«Фронт освобождения Ливана от иностранцев» начал также атаковать сирийские объекты в Ливане и даже брать на себя ответственность за операции против подразделений Армии обороны Израиля. «Мы никогда не были связаны с действиями против наших войск, – заявлял Даган, – но Фронт брал такую ответственность для того, чтобы создать видимость, будто бы он действует против всех иностранных сил в Ливане».
Ясир Арафат не поддавался на эти уловки. Он обвинял «Моссад» и во взрывах, и в акциях Фронта. Однако и эта позиция Арафата была не совсем верна. На самом деле в «Моссаде» были категорически против того, что делали Бен-Гал и Даган.
«При поддержке Шарона, – говорил один из офицеров тех времен, – творились ужасные вещи. Я отнюдь не вегетарианец, был сторонником операций по ликвидации, которые проводил Израиль, и даже участвовал в некоторых из них. Но здесь мы говорим о массовых убийствах во имя самого убийства, чтобы сеять хаос и чувство тревоги среди населения. С каких это пор мы отправляем на базары осликов с поклажей из взрывчатки, чтобы взрывать их там?»
[642]
Другой сотрудник «Моссада», бывавший в Ливане в то время, рассказывал: «Я видел с некоторого расстояния, как на воздух взлетал начиненный взрывчаткой автомобиль, который разрушал всю улицу
[643]. Мы учили ливанцев, как достигать большей эффективности при взрыве бомбы. Все, что потом мы видели в арсенале «Хезболлы»
[644], на самом деле имело своей отправной точкой те наши операции».
Даган и Бен-Гал твердо отрицали, что Фронт имел малейшее намерение нанести ущерб гражданским лицам. «Цели всегда были военные», – говорил Бен-Гал
[645]. Даган утверждал, что альтернативы использованию полувоенных местных формирований не было. «Я готов проливать море слез на могилах ливанцев, которые погибли в операциях за нас, за то, чтобы жизням евреев ничего не угрожало». Использование наемников имело и свои недостатки. «Вы можете дать ему бомбу и приказать взорвать штаб ООП где-нибудь. Но у него есть личные счеты, и теперь, когда у него есть бомба, он может пойти сводить их. Так что иногда бывали случаи, когда бомбы взрывались в совершенно других местах»
[646].
