Испытывая трудности в связи с израильскими операциями и неся потери от своего просчета с Ираком, Ясир Арафат снова решил прибегнуть к испытанной тактике выживания
[890]. Палестинский историк Езид Саих описал ее как hurub ila al-amam – «отбегать в сторону, продвигаясь вперед».
Поддержка незаконного иракского вторжения превратила его в парию, даже среди богатых арабских спонсоров. С другой стороны, если он и не был инициатором интифады и не мог ее контролировать, он все равно воспринимался как палестинский лидер, единственный человек, который способен вести переговоры о мире от имени палестинцев. Это был особый талант Арафата – использовать последний кризис для того, чтобы «прикрыть», то есть дистанцироваться от кризиса прошлого.
Арафат разрешил своим людям начать неофициальные контакты с группой израильских ученых, сперва в Лондоне, потом в Осло
[891]. Сначала израильские профессора выступали от своего имени, но позднее ввели в свой круг заместителя министра иностранных дел Израиля Иосси Бейлина, который докладывал обо всем непосредственно министру Шимону Пересу.
Когда Перес сообщил Рабину о контактах с палестинцами, тот приказал ему немедленно их прекратить, но через некоторое время передумал и решил дать шанс этой инициативе
[892].
Тем не менее переговоры хранились в тайне, даже от руководителей израильских вооруженных сил и спецслужб
[893]. Рабин приказал подразделению 8200, которое занималось электронной разведкой и, в частности, прослушивало линии связи палестинцев, немедленно докладывать непосредственно ему все, что им удалось бы перехватить относительно этих контактов. Официально это делалось из соображений безопасности операции – любая утечка, которая могла попасть в различные палестинские фракции, сорвала бы переговоры. Неофициально – Рабин не был на 100 % уверен, что люди, потратившие годы на попытки ликвидировать Арафата и его приспешников и отдавшие столько сил борьбе с терроризмом, были способны на необходимую адаптацию мышления, чтобы в бывшем враге увидеть партнера по мирному процессу.
Рабин сознавал, что любые дипломатические переговоры с ООП могли бы закончиться соглашением только в том случае, если бы в него были включены территориальные уступки. Однако большая доля израильского населения решительно возражала против подобных компромиссов, как по идеологическим, так и по религиозным соображениям. Любая утечка сведений о том, что проходят секретные переговоры, исходящая, скажем, от источников в оборонных или разведывательных структурах, которые полагали, что такие переговоры – стратегическая ошибка, раскрыла бы возможность территориальных компромиссов и тем самым моментально погубила бы все переговоры.
Однако исключение военных и разведывательных кругов из переговорного процесса создавало странную ситуацию. В то время как высшее руководство Израиля пыталось вступить в переговоры о мире, спецслужбы страны продолжали вести свою тайную войну, не ведая, что что-то изменилось
[894].
«Моссад» вложил много сил и средств в Аднана Яссина и операцию «Золотое руно», и они по-прежнему окупались сторицей. Весной 1993 года, через четыре года после того, как Яссин был завербован как ценный источник, он рассказал своему куратору о разговоре, который состоялся у него с Аминой, женой Махмуда Аббаса (Абу Мазен), второго человека в ООП, отвечавшего за дипломатические связи организации. Амина рассказала Яссину, что ее муж страдает от ожирения и сильнейших болей в спине. Она знала, что Яссин может достать все что угодно, и подумала, что ортопедическое кресло из Европы может помочь Аббасу.
«Конечно», – ответил Яссин, спросив, что еще нужно Амине для кабинета Аббаса. Он попросила также приобрести специальную яркую лампу, поскольку у Махмуда сильно ухудшилось зрение. Яссин пообещал сделать все, что сможет.
«Моссад» ухватился за открывшуюся возможность и подготовил для Аббаса великолепное кожаное офисное кресло и декоративную настольную лампу, которые были снабжены миниатюрными микрофонами и передатчиками.
Яссин доставил новое кресло в кабинет Аббаса, даже не погнушавшись самостоятельно вынести старое и все время проклиная людей, «которые посмели снабдить такой нищенской мебелью такого важного человека». Он установил новое кресло на положенное ему место, поставил на стол лампу, воткнул штепсель в розетку и включил светильник.
Лампа была более важным оперативно-техническим изделием в этой паре, потому что «жучки» в кресле работали от аккумуляторов, требовавших замены, а лампа могла действовать как передатчик годами, работая на электричестве, поступавшем прямо из сети. В кресле были предусмотрены два вида энергосберегающих устройств: пружинные выключатели, которые включали систему только под весом чьего-то тела, и голосовой включатель, который не работал, если кто-то сидел в кресле, но не говорил. Таким образом, при этом не расходовалась энергия аккумуляторов.
Радиосигнал с кресла снимался и передавался в Тель-Авив с самого первого дня, когда оно было помещено в кабинете Аббаса. Директор «Моссада» Шавит понял, какое это было достижение: Абу Мазен находился в самом центре деятельности ООП, и через его кабинет проходили бесчисленные посетители, делясь с ним самыми сокровенными секретами организации
[895].
Однако вскоре возник вопрос, который оказался неожиданным для всех. Директор «Моссада» с помощью «поющего кресла», как его называли, узнал, что правительство Израиля ведет продвинутые переговоры с ООП за его спиной
[896].
Рабин приказал подразделению 8200 военной разведки (радио- и электронная разведка) приносить все, что они узнали бы о переговорах, непосредственно ему, но «Моссаду» премьер такого указания не давал.
Шавит обиженно обратился к Рабину, сетуя на то, что «Моссад» «был оставлен за бортом». Рабин успокоил Шавита, сказав ему, что это была «странная инициатива» Переса, которой он, Рабин, не придал никакого значения.
Затем, так же неожиданно, как и начались, радиосигналы поступать перестали. Через три с половиной недели после установки прослушивающей аппаратуры гигантские антенны «Моссада» перестали получать сигналы. Сначала израильтяне подумали, что возникла какая-то техническая проблема, но проверка показала, что все линии связи между офисом Аббаса и «Моссадом» оставались в рабочем состоянии. В любом случае было маловероятно, чтобы оба устройства отказали одновременно. Это почти наверняка означало, что скрытые микрофоны были обнаружены, операция «Золотое руно» раскрыта и что ценнейшему источнику израильтян, Аднану Яссину, грозит смертельная опасность. «Мы не могли понять, – говорил один источник в антитеррористическом управлении “Моссада”, – как это стало возможно, как это вообще могло произойти, что за такое короткое время после внедрения аппаратуры она была обнаружена, вместе с агентом, который помог в ее установке»
[897].
