Из этого ясно следовало, что Саддам Хусейн будет современной версией Салах ад-Дина и изгонит неверных из Палестины.
Однако Саддам хорошо понимал, что Ирак никогда не превратится в силу, которую будут бояться, без наличия могущественного военного арсенала. Единственный путь завоевания Ближнего Востока лежал через обладание возможностью его разрушить. Саддам хотел заполучить атомное оружие.
В 1973 году диктатор взял под личный контроль ядерную программу Ирака – внешне представлявшуюся как программа развития мирной атомной энергии – и начал «инвестировать миллиарды долларов, практически без ограничений»
[909], в создание атомных реакторов, которые в конечном счете могли производить оружейный плутоний, по словам Амации Барам, известного биографа Саддама. В идеале диктатор, подвергавший бомбардировкам собственный народ и помешанный на том, чтобы стать ядерной угрозой для окружающих, должен был быть остановлен цивилизованными странами. Но геополитика – сложная вещь: несколько западных стран, включая США, но прежде всего Франция, хотели получить рычаги расширения собственного влияния на Ближнем Востоке. А то, что не касалось геополитики, было просто жадностью: Саддам разбрасывал вокруг себя большие деньги.
История отношений между Францией и Израилем была сложной, и в 1970-х годах они достигли низшей отметки. Отношения наполнились враждебностью и недоверием еще с 1960-х, когда де Голль занял неприязненную позицию по отношению к Израилю. Утверждения о том, что Ирак представлял для Израиля смертельную угрозу, казались французам всего лишь раздуванием проблемы.
В первой половине 1970-х годов президент Валери Жискар д’Эстен и его премьер-министр Жак Ширак заключили ряд крупных сделок с Ираком. Самой важной была сделка по продаже Ираку двух атомных реакторов: одного очень маленького исследовательского мощностью 100 КВт, относящегося к классу Isis, а другого промышленного мощностью 40 МВт (ее можно было довести до 70 МВт) класса Osiris. Иракцы объединили название реактора с названием своей страны – Osirak.
Хотя Ирак заявил об использовании реактора для исследовательских целей, французы понимали, что реактор такой мощности почти наверняка в конечном счете будет использоваться для получения военных ядерных материалов. В активной зоне реактора находилось 93 % обогащенного урана – достаточно для того, чтобы изготовить атомную бомбу, – поэтому, если бы французы выполняли свое обещание заменять использованные ТВЭЛы, иракцы смогли бы просто использовать некоторые из них в военных целях.
Иракцы и не скрывали этого. «Поиски технологий с потенциалом для военного использования осуществляются в ответ на ядерные военные программы Израиля», – заявил Саддам Хусейн в интервью от 8 сентября 1975 года, непосредственно перед визитом в Париж, где собирался подписать новые сделки. «Франко-иракское соглашение – первый шаг арабов к получению ядерного оружия, даже если нашей объявленной целью в создании реактора не является производство атомных бомб»
[910]. Однако для создания таких бомб нужны годы работы и очень специфические знания. С любой признанной угрозой, как, видимо, полагали французы, следует иметь дело только тогда и в том случае, если она появляется.
Иракцы платили очень щедро
[911]. Непосредственно во Францию было переведено 7 миллиардов франков (2 миллиарда долларов США по тем временам). Французы также получили привилегированные условия оплаты и скидки по импорту иракской нефти.
С этими масштабными проектами был связан целый ряд французских фирм, поэтому был создан единый центр управления работой по проектам в Париже и Багдаде. Недалеко от места строительства исследовательского центра построили роскошные виллы и квартиры для 2000 французских инженеров и техников.
Израиль не мог сидеть сложа руки. Была создана совместная группа из представителей «Моссада», АМАН и Министерства иностранных дел, получившая название «Новая эра», задачей которой являлось «осуществление специальных концентрированных усилий для сведения к нулю намерений Ирака по получению атомного оружия», по словам Наума Адмони, тогдашнего заместителя директора «Моссада», который эту группу и возглавлял
[912].
Под видом европейских бизнесменов или военных из стран НАТО оперативники «Перекрестка» вступали в контакты с теми работавшими во Франции иракцами, которые, по их мнению, могли быть завербованы в качестве источников информации
[913]. Один ученый, чей сын страдал раком и получал некачественную медицинскую помощь в Ираке, обменял секреты на более квалифицированное лечение. Он был убежден, что Иегуда Гил, один из лучших израильских вербовщиков, был вице-президентом европейской фирмы, занимающейся проблемами ядерной безопасности.
Но это был только сиюминутный успех. Саддам запугал всех иракских участников проекта демонстрацией им видео с записью того, как члены кабинета министров лично расстреливают чиновников. «Это была ужасная видеозапись, – говорил Хидир Хамза, один из директоров иракской ядерной программы. – Он посылал нам сигнал о том, что если по какой-то причине ты ему не понравишься, то ты труп»
[914].
Однако у израильтян были и другие источники: французские ученые, техники, секретарши и менеджеры среднего звена. Некоторым хорошо платили. Другие, являясь евреями, действовали по идейным соображениям. С помощью одного из таких источников «Моссад» добыл «Книгу проекта» – документ, в котором детально описывались все сделки, осуществленные Ираком
[915]. Эта книга содержала несколько сотен страниц и была написана по-английски французскими учеными. «Из этого документа, – говорил подполковник Рафаэль Офек, физик-ядерщик из университета Бен-Гуриона, который был привлечен к работе АМАН, – мы очень много узнали, включая план строительства реактора на местности, в соответствии с которым он и прилегающие лаборатории должны были располагаться в уже существовавшем Центре ядерных исследований Тхувайтха»
[916].
Подразделение 8200 – центр радио- и электронной разведки АМАН – создал совершенно секретную группу под названием «Апокалипсис», которая подключалась к телефонным и факсимильным линиям, а агенты подразделения «Радуга» внедряли подслушивающие устройства в офисы иракских учреждений в Париже.
