Всегда, когда разведка заблаговременно предупреждала о «наличии позитивной информации о возможности присутствия детей» в зоне операции, атака не санкционировалась. Однако присутствие в ней нескольких взрослых, которые тем или иным способом были связаны с объектом, не обязательно останавливало акцию, даже если эти лица не были связаны с террористическими организациями. То же самое относилось к женам, друзьям и водителям транспортных средств, например таксистам
[1320].
Операция «Знаменосец» была особенно сложным случаем. Согласно архивам Шин Бет, по крайней мере дважды разрешение на эту акцию отзывалось из опасений нанести ущерб невинным людям. Первый раз это произошло 6 марта 2002 года. Шхаде был с высокой степенью определенности идентифицирован в квартире в южной части Газы, однако из-за присутствия в том же здании большого числа гражданских лиц, а также наличия информации о том, что его жена, Лейла, а возможно, и пятнадцатилетняя дочь Иман были вместе с ним, операция была остановлена.
Через три дня террорист-смертник, посланный Шхаде, подорвал себя бомбой в Café Moment поблизости от резиденции премьер-министра в Иерусалиме, унеся жизни 11 мирных граждан.
По тем же причинам была приостановлена и атака на Шхаде 6 июня. Спустя 12 дней после этого смертник из боевого крыла ХАМАС убил 19 пассажиров на автобусной остановке в Иерусалиме.
Израильское разведывательное сообщество переполняло чувство досады. Как говорил начальник Генерального штаба Моше Яалон: «Я рассказал о ситуации своим американским коллегам, и она поразила их. Я сказал, что в первый раз мы остановили операцию из-за того, что рядом с объектом была его жена и что он вообще практически не передвигался без нее. С их точки зрения, это было глупо. Они спросили меня: “Что? Вы отменили атаку, потому что его жена была рядом?” Их критерии относительно сопряженного ущерба сильно отличались от тех пут, которыми мы сами связали себе руки».
В июле 2002 года министр обороны Биньямин Бен-Элиэзер утвердил другой план ликвидации Шхаде, состоявший в подрыве его квартиры. Однако в этом случае ограничения, касающиеся возможных жертв, были другие.
Снова в инструкциях повторялось, что «если в непосредственной близости от квартиры окажутся женщины или дети, проведение операции не разрешается». Но теперь из числа этих лиц исключалась жена Шхаде. Если во время акции она окажется в квартире, можно было действовать по плану. Исключение составляли и мужчины, будь то соседи или прохожие, виновные в чем-то или невиновные. Им всем было позволено умереть
[1321].
«В конце-то концов, у нас не было выбора, – говорил Яалон. – Больше поделать мы ничего не могли. По мере того как проходило время, мы видели все больше и больше еврейской крови. Я не тешил себя иллюзией, что без Шхаде ХАМАС прекратит террористические атаки, но его способность организовывать и добиваться осуществления ужасных акций – с учетом его опыта, ноу-хау и связей – не имела себе равных»
[1322].
Шхаде перемещался много, однако 19 июля его обнаружили в трехэтажном доме в густонаселенном пригороде Газы под названием Аль-Дарадж, где проживали в основном беженцы.
Информация от агентурных источников указывала на то, что на первом этаже дома находились в основном пустые складские помещения, что делало из здания прекрасную цель для бомбардировки. Ликвидацию проводить надо было быстро, пока Шхаде не начал передвигаться снова.
Заместитель директора Шин Бет Юваль Дискин не испытывал по поводу такой операции особого энтузиазма
[1323]. Он потребовал, чтобы разведчики раздобыли больше информации. Даже если само здание было пустое, вокруг него теснились лачуги из жести, в которых проживали целые семьи. Дискин склонялся в пользу обычной сухопутной акции, например с использованием снайперов. Предварительная оценка результатов бомбардировки, осуществленная аналитическим подразделением ВВС, показала, что окружающим дом самодельным лачугам будет нанесен «значительный ущерб».
В самой Армии обороны Израиля возникла довольно острая дискуссия. Начальник оперативного управления Генерального штаба рекомендовал выждать 48 часов, чтобы «очистить лачуги и убедиться, что там больше никого нет». Заместитель начальника Генерального штаба Габриэль «Габи» Ашкенази также сдержанно отнесся к идее проведения операции до получения дополнительной информации.
Однако давление по вопросу о ликвидации трудноуловимого Шхаде было очень сильным. Начальник Южного филиала Шин Бет отверг оценки Дискина, поскольку его разведданные говорили о том, что жестяные лачуги вокруг дома, в котором находился Шхаде, по ночам были необитаемыми. Он обратился к директору Шин Бет Дихтеру, который разрешил немедленную ликвидацию Шхаде бомбовым ударом с истребителя-бомбардировщика ВВС.
Шеф военной разведки АМАН Аарон Зееви-Фаркаш поддержал это решение. «Если мы не избавимся от таких людей, как Салах Шхаде, пострадает больше граждан Израиля, – сказал он позднее, вспоминая то свое решение. – В таких ситуациях нельзя исключить ущерба для палестинских граждан. Если выбирать из двух детей, я предпочту, чтобы не плакал израильский ребенок»
[1324].
Пилот забрался в кабину истребителя-бомбардировщика F-16, стоявшего на взлетно-посадочной полосе авиабазы Хацор, расположенной к югу от центра Израиля. Его самолет был вооружен однотонной бомбой. Две 500-килограммовые бомбы не дали бы нужного эффекта с учетом того, что было неизвестно, где именно в доме находился Шхаде. Не имело смысла разрушать только второй этаж, если террорист спал бы, например, у выхода на улицу. Бомба большей мощности давала большую гарантию ликвидации Шхаде.
Бомбардировку откладывали уже трижды. В первый раз, 19 июля, поскольку это была пятница и день молитвы и отдыха, когда улицы будут заполнены прохожими. Ночью 20 и 21 июля операцию не осуществляли из-за того, что, по данным разведки, дочь Шхаде была в доме вместе с отцом.
Юваль Дискин, непосредственно отвечавший за операцию, не был полностью уверен в оценке, что вероятность нахождения дочери Иман в доме мала.
Дискин позвонил Дихтеру и высказал ему свои сомнения, порекомендовав отложить удар. Однако, согласно данным официального расследования, «директор службы Шин Бет тщательно взвесил всю имеющуюся у него информацию и оценки и пришел к заключению об очень высокой вероятности того, что Иман не было дома
[1325], в связи с чем он отдал приказ на проведение операции»
[1326].
