В начале июля 2010 года, поняв, что инцидент в Дубае свел к нулю его шансы занять место директора «Моссада», руководитель «Кесарии» Холидей подал в отставку.
Тем временем Меир Даган вел себя так, как будто ничего не произошло
[1527]. В целом Даган, конечно, придерживался мнения, что «в некоторых случаях шеф “Моссада” должен передать ключи преемнику, если у него произошла неудача, серьезно затрагивающая интересы государства, поскольку такое событие облегчит давление на страну». Однако, с точки зрения Дагана, ничего не случилось – никакого пикового положения, никаких ошибок. «Мы уничтожили важную для нас цель, он мертв, а все бойцы дома», – подвел он итог операции.
Только в 2013 году, в интервью, данном для этой книги, Даган впервые признает: «Я сделал ошибку, отправив группу с теми паспортами. Это было мое, и только мое решение. Я несу полную ответственность за то, что случилось»
[1528].
По мере развития «Дубайского фиаско» Нетаньяху «охватило ощущение де-жавю», как сказал один из его ближайших помощников. Как будто бы то, что произошло в 1997 году, повторялось снова. Тогда «Моссад» заверял его, что может провести операцию в «мягком целевом» государстве, Иордании, и уничтожить Халеда Машаля
[1529]. Это закончилось унижением и капитуляцией. Невозможно было предсказать, как долго еще будет звучать эхо Дубая. Нетаньяху решил сдержать «Моссад» и санкционировать меньше опасных операций.
Кроме того, следовало приструнить Дагана.
Эти двое никогда особо не ладили между собой. Это правда, что отношения Нетаньяху с руководителями всех израильских спецслужб были проблематичными. «Нетаньяху никому не доверяет, поэтому предпринимал тайные дипломатические шаги, не ставя в известность глав разведывательных структур, – рассказывал советник Нетаньяху по национальной безопасности Узи Арад. – Раз за разом я наблюдал, как трещина недоверия между Нетаньяху и ними все больше расширялась»
[1530].
Даган, со своей стороны, считал, что Нетаньяху проявляет излишние колебания при санкционировании операций и одновременно боится показать свои колебания – пучок неврозов, которые никак не способствуют обеспечению безопасности страны
[1531].
Даган был оставлен во главе «Моссада». Ведь все еще продолжалась комплексная, многовекторная и сложная кампания против Ирана. На самом деле, после успешной ликвидации Масуда Алимохаммади в январе, Даган попросил Нетаньяху санкционировать активизацию этой кампании и уничтожение оставшихся тринадцати ученых в «оружейной группе». Нетаньяху, опасавшийся еще одной неудачи, не торопился. 29 ноября 2010 года два мотоциклиста подорвали в разных концах Тегерана автомашины двух ведущих специалистов, участвовавших в иранском ядерном проекте, прикрепив на них магнитные бомбы и быстро уехав. В своем «пежо 206» тогда был убит Маджид Шахриари. Ферейдун Аббаси-Давани и его жена, которые находились в таком же «пежо 206», смогли покинуть автомашину после того, как она взорвалась рядом с Университетом имени Шахида Бехешти.
Однако к тому времени стало ясно, что кампания «целевых» убийств, наряду с экономическими санкциями и компьютерными диверсиями, замедлила, но не остановила иранскую ядерную программу. Министр обороны Эхуд Барак тогда сказал: «Программа достигла точки гораздо дальше той, на которую я рассчитывал»
[1532]. Барак и Нетаньяху пришли к заключению, что Иран приближается к моменту, когда его ядерные объекты уже невозможно будет разрушить, и сошлись во мнении, что Израиль должен действовать, чтобы уничтожить их до того, как это случится. Они приказали Армии обороны Израиля и разведывательным службам страны готовиться к операции «Глубокие воды» – массированному авиаудару в сердце Ирана, который должны поддержать силы специальных операций. На подготовку удара и ожидавшейся по его результатам войны с Радикальным фронтом было затрачено около 2 миллиардов долларов.
Как и многие другие, Даган считал этот план безрассудным. Он видел в нем циничный замысел двух политиков, желавших поэксплуатировать широкую общественную поддержку, которую такой удар принесет им на следующих выборах, а не разумное решение, основанное на национальных интересах. «Биби научился политтехнологиям, существо которых сводится к тому, чтобы быстро передавать послания обществу. В этом он достиг замечательного мастерства. Однако он является самым плохим управленцем из тех, которых я знаю. У него, как и у Эхуда Барака, есть одна черта: каждый из них считает, что они первые в мире гении. Тем не менее Нетаньяху является единственным премьером (в истории страны), который создал ситуацию, когда его позицию не принимает все оборонное сообщество».
«Я знал много премьеров, – говорил Даган. – Поверьте, ни один из них не был святым, но у всех них была одна общая черта: когда они достигали точки, в которой их личные интересы пересекались с интересами страны, последние всегда побеждали. Здесь не было никаких вопросов. Но я не могу сказать этого о двоих – Биби и Эхуде».
