Однако для некоторых это ничего не значило
[420]. «Давайте вспомним о том, что он (Цвайтер) был представителем ООП в Риме, и насчет этого разногласий нет, – говорил офицер военной разведки АМАН, который был связан с определением целей для акций “Моссада”. – Мы воспринимали организацию как единое целое и никогда не соглашались с разделением людей на тех, кто имеет отношение к политике, и тех, кто занимается террором. ФАТХ была террористической организацией, которая убивала евреев. Любой, кто состоял членом такой организации, должен был понимать, что является законной целью».
Действительно, в ретроспективе трудно определить, было ли убийство Цвайтера ошибкой, или являлось частью того подхода, который имел и сегодня еще имеет в израильских спецслужбах сторонников: каждый член террористической организации, даже если по своим функциям прямо не связан с терроризмом, является законной целью.
В таком подходе заключена проблема: он разрешает «Моссаду» убивать людей, которых может убить, а не обязательно тех, которых должен
[421]. Хотя кампанию «целевых» ликвидаций в «Моссаде» расценивали как успешную, к началу 1973 года стало ясно, что она не разрушила высшие эшелоны руководства ООП
[422]. Эти цели были под защитой в Бейруте. Вот куда должен был Израиль направлять свои удары. Но это была бы гораздо более трудновыполнимая миссия.
9 октября 1972 года в радиоцентр военной разведки АМАН, ответственный за связь с израильскими агентами на Ближнем Востоке, поступило важное сообщение. Радиоцентр, который расположен на гряде, обращенной к морю, и окружен дюнами, лежит в одном из самых живописных мест Израиля. Здесь работали сотни военных, которые получали, расшифровывали, зашифровывали и отправляли секретные радиограммы.
Полученное той ночью сообщение гласило: «Модель просит об экстренной встрече».
«Модель» было кодовым обозначением Кловиса Фрэнсиса, одного из самых ценных агентов, которого «Моссад» и АМАН когда-либо имели в Ливане. Это был утонченный и хорошо образованный ливанец, происходящий из богатой христианской семьи с обширными связями, верно служивший Израилю в течение нескольких десятилетий. Он посылал зашифрованные сообщения с 1940-х годов, используя тогда домашних голубей. При помощи фотокамеры, установленной в двери его автомобиля, он за многие годы сделал и передал израильской разведке около 100 000 фотографий, на которых были запечатлены буквально все уголки Ливана. Он периодически посещал Израиль, куда его доставляли на подводных лодках или военных катерах, для информирования руководителей израильских спецслужб. И никогда не просил вознаграждения. По его словам, он занимался шпионажем, поскольку верил в союз между Израилем и Ливаном, а позже – потому что видел в действиях палестинцев в Ливане огромную опасность для своей родины.
Через три дня после получения запроса о встрече резиновая лодка в темноте пристала к песчаному пляжу недалеко от города Тир в Южном Ливане
[423]. «Модель» забрался в лодку и был доставлен на ракетный катер, который помчался в сторону Хайфы. Там «Модель» ожидали руководители подразделения 504. «Модель» не разочаровал. Он привез с собой домашние адреса четырех руководителей ООП, проживавших в Бейруте: Мухаммада Юсуфа аль-Наджара, главы разведывательной службы ООП, который участвовал в разработке и утверждении операции ООП в Мюнхене; Камаля Адвана, отвечавшего за тайные операции ФАТХ в Израиле, на Западном берегу и в секторе Газа; Камаля Насера, спикера ООП, и Абу Джихада, второго человека в ООП после Арафата. Первые трое жили неподалеку друг от друга в двух многоэтажных зданиях на улице Вердун.
Информация была переправлена Роми, руководителю разведки «Кесарии», и он созвал ряд совещаний в штаб-квартире подразделения в Тель-Авиве на улице Каплан-стрит, 2. В дополнение к сведениям о местах проживания руководителей ООП был получен большой объем первоклассной информации о других объектах ООП в Ливане – мастерских по изготовлению оружия, командных пунктах и офисах. Харари заявил, что «информация дает основания для проведения широкомасштабной операции по целевым ликвидациям», однако в ней еще оставалось много пустот, чтобы действовать наверняка. «Это было мое правило, – говорил Харари, – если нет исчерпывающей информации, не будет и операции. Точка».
Для того чтобы закрыть имеющиеся в развединформации пустоты, в «Кесарии» решили послать женщину-оперативника в Бейрут.
Яэль (здесь может быть обнародовано только ее имя) родилась в Канаде в 1936 году и выросла в Нью-Джерси в еврейской семье, вне всякой связи с Израилем. Позже у нее возникла эмоциональная привязанность к молодой стране, и она решила, что «настоящая приверженность сионизму влечет за собой алию (иммиграцию) в Израиль и предание забвению комфорт жизни в Америке». В то время, перед Шестидневной войной, «Израиль вызвал у меня симпатию, которую обычно испытывают к обездоленному человеку. Еще с детства меня тянуло к людям уязвимым и подвергающимся дискриминации». После иммиграции в Израиль и непродолжительной работы программистом Яэль была отобрана отделом подбора персонала «Моссада» для прохождения длительной и трудной программы подготовки в «Кесарии». Со временем она проявила себя как талантливая и исключительно хладнокровная оперативница, которая использовала свою спокойную харизму и внешнюю привлекательность в качестве мощного оружия. Когда Харари посылал Яэль в Бейрут, то сказал ей: «С твоей женственностью, деликатностью и красотой кто тебя в чем-то заподозрит?»
Яэль (в «Моссаде» ей присвоили псевдоним Нильсен) и ее кураторы подготовили легенду
[424], согласно которой она являлась журналисткой, приехавшей в Ливан писать сценарий телесериала о жизни леди Эстер Стэнхоуп, британской аристократки, которая, несмотря на консервативные ограничения девятнадцатого века, стала политической и социальной активисткой. Стэнхоуп много путешествовала, а последние годы жизни провела в Ливане и Сирии.
