11 марта 1978 года в 14:30 одиннадцать боевиков ФАТХ вышли на берег возле кибуца Мааган Михаель, к югу от Хайфы, в Национальном парке, где было много рыборазводных прудов, а стаи мигрирующих птиц отдыхали на пути в Африку и обратно. Американский фотограф-анималист Гейл Рубин снимала птиц, когда отряд боевиков натолкнулся на нее. Палестинцы были близки к отчаянию после трех изнурительных и опасных дней, проведенных в море, в течение которых двое из них погибли. Поскольку море в этом районе часто штормит и отряд отнесло далеко в открытые воды, палестинцы потеряли ориентацию и думали, что их вынесло на побережье Кипра. Они вздохнули с облегчением, когда Рубин сказала им, что они в Израиле, посередине между Хайфой и Тель-Авивом. Боевики поблагодарили ее и застрелили.
Затем террористы направились к Прибрежному шоссе, соединяющему Хайфу с Тель-Авивом. Угрожая оружием, они угнали сначала машину такси, а потом автобус, взяв водителей и пассажиров в заложники. Боевики приказали водителю автобуса ехать на юг, в Тель-Авив. Абу Джижад приказал им захватить отель, но террористы, воодушевленные тем, что теперь в их руках оказалось много заложников, решили изменить характер операции. В секретном отчете АОИ последовавшие события описывались следующим образом: «Террористы занялись импровизацией – они решили атаковать свои цели с ходу (на протяжении примерно 50 километров шоссе), что было полной неожиданностью, и против чего силы безопасности совершенно не были развернуты».
Террористы стреляли из окон автобуса по движущимся автомобилям и остановили еще один автобус, пассажиров которого они также взяли в заложники. В связи с примененной палестинцами новой тактикой «силам безопасности оказалось трудно просчитывать ситуацию, сохранять адекватную ее оценку и предпринимать инициативные действия, что серьезно повлияло на течение инцидента и его последствия».
Хотя полиции удалось остановить автобус в северных пригородах Тель-Авива
[602], возникшая неразбериха переросла в хаос: «Главным негативным фактором было отсутствие централизованного управления как среди террористов, которые пытались защититься, стреляя во всех направлениях, так и в стане сил безопасности».
Один из террористов положил руку, сжимавшую пистолет, на голову дочери одного из заложников, Аврама Шамира. Шамир видел, что боевик ранен, и напал на него, захватив оружие и выстрелив по боевику, стоявшему перед автобусом. Затем Шамир трижды выстрелил по другому боевику. «Сзади!» – крикнула одна из женщин-заложниц. Шамир обернулся и увидел, что один из атакующих целится в него. Они оба выстрелили в одну и ту же секунду. Смелый Шамир, все еще способный двигаться, увидел террориста, у которого он вырвал оружие, лежащим на полу и что-то бормочущим. В руке у него была граната с выдернутой чекой. Шамир попытался помешать ему бросить ее, но не сумел, и граната покатилась по полу. Шамир сделал попытку блокировать взрыв, используя тело террориста, но и это не удалось. Граната взорвалась, серьезно повредив Шамиру глаза и убив самого террориста и еще пять заложников. От взрыва автобус загорелся. Некоторые из террористов и заложников сумели выпрыгнуть из него, однако большинство сгорело заживо
[603].
Всего было убито 35 израильтян, 13 из них – дети. 71 человек был ранен. Погибло 9 террористов. Один был схвачен на месте, еще один выявлен в госпитале, куда доставили убитых и раненых. «Я увидел его лежащим на койке, – сказал Арие Хадар, главный следователь Шин Бет, – легко раненного, но с трубками и катетером в вене. Он насмехался над нами, прямо нам в лицо. Врач все быстро понял. Он повернулся к нам спиной и сказал: “Я сделал, что должен был сделать, а вы делайте то, что должны”. Мы выдернули из него трубки. Он вскрикнул от боли и сразу же стал говорить: “Это Абу Джихад нас послал”».
«Массовое убийство на Прибрежном шоссе», как стали называть этот инцидент в Израиле, было одной из террористических атак в ряду тысяч других, которые врезались в коллективное сознание народа. Министр обороны Вейцман, казнящий себя за то, что запретил упреждающую операцию, помчался домой в Израиль и приказал Армии обороны осуществить масштабное вторжение в Южный Ливан, операцию «Литани». Через три дня после атаки боевиков израильские танки и парашютисты вторглись в Ливан с целью ликвидировать как можно больше боевиков ООП, разрушить их базы в Южном Ливане и оттеснить их на север от реки Литани, на 25 километров от израильской границы.
Операция тогда достигла лишь некоторых из своих целей. Было убито около 30 боевиков ООП, их базы разрушены, склады вооружений захвачены. В дополнение к этому были созданы и размещены в регионе временные силы ООН в Ливане (UNIFIL). Были также образованы военизированные формирования Свободной армии Ливана, произраильски настроенные и включавшие в себя христианскую милицию. Однако со временем даже таких сил стало не хватать для того, чтобы предотвратить обстрелы Израиля ракетами и трансграничные операции отрядов ООП.
На волне гнева, охватившего израильтян в связи с убийством мирных жителей, израильские солдаты в ходе операции «Литани» тоже совершили акты расстрела пленных и грабежей
[604]. Израиль еще раз был подвергнут суровому международному осуждению.
Вейцман понял, что масштабные войсковые операции в Ливане невозможны. Что касается операций «Моссада», то для их подготовки требовались месяцы: необходимо было разработать детали проникновения в «целевое» государство под надежным прикрытием, осуществить акцию и выйти из нее без раскрытия противником. Поэтому Вейцман принял решение об осуществлении «точечных» рейдов и «целевых» убийств силами специального назначения – группами коммандос в полном боевом снаряжении. Такая тактика обещала быть менее сложной, более быстрой и не требовала никаких легенд. Для выполнения большинства подобных операций было выделено и подразделение – группы морских коммандос флотилии 13.
Человеком, поставленным Вейцманом во главе операций в Ливане, был генерал Рафаэль «Рафуль» Эйтан, назначенный начальником Генерального штаба АОИ в апреле 1978 года. Эйтан, фермер и столяр, был отличным парашютистом, который не знал страха в битвах, и политическим ястребом, который верил в необходимость перенесения центра войны в тыл противника, чтобы тревожить его на самих базах подготовки агрессии
[605].
