Грэйс никогда не приходило в голову расспросить своего социального работника о фотографии или об отце, даже спросить, был ли он жив. Она знала, что не получит прямого ответа. Мисс Торн всегда, казалось, пугала информация. Она охотно говорила о чувствах, могла пространно рассуждать о них, но факты её смущали. Возможно, поэтому Грэйс они так нравились.
Она пришла к выводу, что человек на фотографии связан с Нэн, потому что сад возле одноквартирного дома на изображении был совершеннейшей свалкой. Трава по пояс, мусор в чёрных пластиковых пакетах был сложен перед садовой оградой. Именно чёрный пластик связал в сознании Грэйс Нэн с её отцом. Это и ещё то, как мужчина стоял, сердито глядя в камеру.
Нэн сердито смотрела на всех, даже если не была сильно недовольна.
Как-то раз они сидели на солнце на ступеньках фургона, ожидая, когда приедет на машине социальный работник и отвезёт её домой. У Грэйс был хороший день. Она впервые увидела зимородка и проследила за ним до его гнезда в отверстии в речном берегу. В лесу рос дикий шиповник. Она была постарше, шёл её последний год в начальной школе. Внезапно она спросила:
– Где мой папа?
Грэйс не собиралась задавать этот вопрос, но ей было уютно сидеть там на солнце, расслабившись после прогулки, так что, когда он пришёл ей в голову, она озвучила его, не обдумав всё, как обычно. Однако затем она осознала его значимость. Она внимательно следила за Нэн. Обычно Нэн бормотала, потому что у неё не было зубов, но, приложив некоторые усилия, Грэйс научилась разбирать, что она говорит. Сегодня, впрочем, Нэн не пыталась заговорить.
– Вы знаете, правда? – Подобная настойчивость не была свойственна Грэйс. Она ждала. Слеза скатилась из глаза Нэн вниз по ложбинке, отделявшей её щёку от носа, на покрытую щетиной верхнюю губу, но от Грэйс было так не отделаться.
– Ну? – потребовала она.
Тогда они услышали, как машина социального работника трясётся по дороге. Солнце было так низко, что светило Грэйс прямо в глаза, и она не могла разглядеть машину, лишь расплывчатое очертание, пока та не остановилась у фургона. Нэн вытерла глаз краем передника.
По пути домой социальный работник спросила:
– Что случилось с Нэн?
– Я не знаю, – правдиво ответила Грэйс.
В то время социальный работник, казалось, приняла этот ответ, но Грэйс больше никогда не брали навещать пожилую даму. Никакого объяснения ей не дали.
Глава двадцать вторая
В следующем сентябре Грэйс перешла из начальной школы в среднюю. Это было большое заведение, где училось больше тысячи учеников. Там было три квадратных здания, похожих на фабрики, с рядами окон, разделённых листами голубого или жёлтого пластика. Местами пластик был разбит, многие из окон не закрывались. Первым впечатлением Грэйс от школы стала постоянная битва со зданиями: отопление подводило, крыша протекала, в полу спортзала обнаружили трещины, так что уроки физкультуры не проводились.
Отсутствие физкультуры не беспокоило Грэйс. В начальной щколе её было предостаточно, а она ждала новых предметов. Она тайком посещала общественную библиотеку, чтобы получить представление о том, чего можно ожидать. В особый восторг её приводила мысль о биологии, физике и химии. Когда её классный руководитель, издёрганный мужчина средних лет, вручил ей отпечатанное расписание в первый день, она обвела красным эти предметы. Она была в числе первых на всех уроках. Последние два года начальной школы она отмечала время, стараясь не выделяться.
К тому моменту она жила с Фрэнком и Морин. Прежде чем переехать к ним, она провела немного времени в распределительном центре, который почему-то был почти пуст. В центре она стала объектом собеседований и вопросов. Там, скорее всего, она могла поднять вопрос об отце, но так этого и не сделала. Она чувствовала, что хочет отыскать его сама.
С Фрэнком и Морин она была счастливее, чем с остальными приёмными родителями. Фрэнк был самозанятым водителем грузовика, пока травма спины не вынудила его бросить это дело. Морин всё ещё работала поваром в больнице. Они воспринимали усыновление как работу, и это сняло груз с Грэйс. Ей не нужно было притворяться, что она их любит. В основном они брали подростков, из тех, кого никто больше не хотел. Теперь детей было четверо, Грэйс младшая. Они жили в доме 1930-х годов с четырьмя спальнями на окраине когда-то солидного, а теперь непопулярного микрорайона. Грэйс была единственной девочкой, так что самая маленькая спальня досталась ей одной. Мальчики были хулиганами и доставляли много неприятностей, все – с приводами в полицию. Грэйс было всё равно. Она не обращала на них внимания и запиралась в своей комнате с книгами.
Ещё одной причиной довольства Грэйс в то время была собака по имени Чарли. Фрэнк и Морин были первыми из её приёмных родителей, у кого было домашнее животное. Чарли был очень деятельной дворняжкой с дикими глазами, бездомным псом. Фрэнк взял его из того самого добросердечия, которое побуждало его открыть двери недисциплинированным мальчишкам, но посреди домашнего хаоса за псом часто забывали присмотреть. С момента приезда в дом Грэйс взяла на себя ответственность за Чарли, который щедро платил ей бьющей через край верностью.
В день, когда она впервые увидала отца, было солнечно. Её последним уроком была биология, и они изучали структуру цветка. Она нарисовала и аккуратно раскрасила схему лепестков, тычинок и дыхальца. Класс биологии, настоящий солнечный коллектор, был наверху здания. Остальные сняли джемперы и кофты, но Грэйс свой оставила. Морин была слишком занята работой в больнице и особенно непокорным любителем клея, чтобы гладить рубашки. Так что Грэйс была порозовевшей и немного вспотевшей, когда взвалила на спину свою большую сумку и отправилась из школы к автобусной остановке.
Мужчина стоял на другой стороне дороги от входа в школу. Он был одет непритязательно, в джинсы и простой тёплый спортивный свитер. Он притворялся, что читает газету, и именно это сперва заставило Грэйс обратить на него внимание. Он читал «Гардиан». Кэрол и Джим, за две пары приёмных родителей до этого, читали «Гардиан». Джим преподавал искусство, а Кэрол была библиотекарем. Однако Фрэнк и Морин и остальные взрослые, в чьи дома её иногда приглашали, читали «Миррор» или «Сан» или изредка «Экспресс». Так что, пока Грэйс ждала автобус, она поглядывала на мужчину с интересом. Она ждала, за каким ребёнком он пришёл. Ей пришло в голову, что если отец читает «Гардиан», то и ребёнок может быть странным и одиноким. Они могли бы подружиться.
Но мужчина, казалось, не знал точно, кого именно он ждёт. Он с возрастающим отчаянием поглядывал поверх газеты на проплывающий мимо поток детей. Порой он вроде собирался попросить одного из них о подсказке, но в последний момент терял присутствие духа. Когда приехал автобус Грэйс, он всё ещё стоял там. Она забралась в автобус и показала свой пропуск, позволяя толпе учеников протолкнуться мимо неё, чтобы пройти наверх. Она отыскала место у окна. Автобус шумно тронулся с места и проехал прямо мимо мужчины. Наверное, дивзельный двигатель сбил его внимание, потому что он сердито уставился вслед автобусу. Тогда она поняла, что он ждал её. Этот человек был старше, но именно он, насколько она могла припомнить, глядел на неё с фотографии в альбоме.
