– Белла уехала из дома, поступив в колледж, и говорила, что это было лучшее решение в её жизни. Там был ещё младший сын, которого втянули в бизнес, и от неё ожидали того же. Предполагалось, что она будет работать в офисе и надевать фартук и помогать в магазине, когда они будут заняты. Но Белла отказалась. Ей всегда хотелось преподавать.
– Потом умерла её мать, и внезапно выяснилось, что от неё ожидают, что она бросит всё, карьеру и новых друзей, и отправится домой заботиться о нём. Он заставил её так поступить.
– Он был болен?
– Он был толст и ленив, – отрезала мисс Дэвидсон. – Полагаю, это своего рода заболевание.
– Почему она так поступила? – спросила Рэйчел. – Она была независима. Однажды она уже уехала из дома. Она не нуждалась в его одобрении.
– Тогда всё было иначе.
– Нет, – возразила Эдди. – Не настолько иначе.
– Он был тираном. Я думаю, сперва он убедил её, что умирает. Затем убедил, что она не годится больше ни на что, кроме как ходить за ним. Я виделась с ней за шесть недель до того, как она его убила, и едва её узнала. Я сказала ей, что найду ей место, что она может нанять кого-нибудь, чтобы о нём заботились, но она растеряла всю свою энергию и уверенность. Она сказала, что никогда не сможет ему такое сообщить. Не вынесет ссоры. Она всегда боялась его. Теперь мы бы, наверное, решили, что с ней жестоко обращаются. Тогда это не было чем-то из ряда вон выходящим. – Она с горечью продолжила: – Естественное уважение к старшим. Таким нужно восхищаться. Может, на дворе и были шестидесятые, однако у нас в Киммерстоне бунтующей молодежи почти не было. Её обвинили в убийстве. Она признала, что убила его. Она ударила его по затылку бронзовой статуэткой – похоже, одним из изображений его племенных быков. Она сказала, что статуэтка просто под руку попалась, но показалась ей подходящей. Теперь он выглядел почти как одна из его туш. Затем она вызвала полицию и дождалась их появления. Её признали виновной в убийстве, совершённом в состоянии аффекта. Вспышка безумия, сказал её юрист, спровоцированная стрессом от ухода за больным. Хотя она была самой здравомыслящей женщиной из всех, кого я встречала. Её отправили в лечебницу на юге, затем, чтобы подготовить к выписке, вернули в Сент-Николас, большую психиатрическую больницу рядом с побережьем.
– Вы её когда-нибудь навещали?
– Не смогла. Ужасно такое говорить, правда? Я не смогла не из-за Беллы, а из-за остальных бедняг. Наверное, я боялась. Она написала мне, когда её перевели в Сент-Никс. Она не просила меня навестить её, но уверена, что она этого хотела. Зачем ещё ей было писать? Я снова её подвела. Не совсем понимаю, чего я боялась. Возможно, какой-то жуткой психушки. Воющие сумасшедшие, цепи и смирительные рубашки. Умом я понимала, что так не будет, но всё же не смогла заставить себя поехать. Правда, я ей ответила, но это не было дружеским письмом. Вряд ли оно могло подбодрить. Ничего удивительного, что она не связалась со мной, когда её выписали.
Она резко замолчала. В отдалении зазвенел звонок. Перемена на школьном дворе закончилась.
– Вы говорили, она вышла замуж. Она была счастлива?
– Очень, – ответила Рэйчел. – Должно быть, она встретила Даги вскоре после выписки из больницы. Он нанял её ухаживать за его престарелой матерью.
– Так вот кем она работала? Кем-то вроде сиделки? После того, что она чувствовала, приглядывая за отцом?
– Вероятно, у неё не было выбора, – сухо сказала Эдди. – Едва ли к ней выстроилась очередь из школ, желающих заполучить её в учителя. У неё не было друзей или родственников, к которым можно было бы обратиться. Что ещё она умела?
– Так или иначе, всё получилось неплохо. – Рэйчел подумала, что Эдди слишком сурова к мисс Дэвидсон. Она понимала её нежелание вмешиваться. – Даги был фермером. Она любила холмы, любила его. Пару лет назад с ним случился удар, но её чувств к нему это не изменило.
– Что случилось потом? – требовательно спросила мисс Дэвидсон.
– О чём вы?
– Что-то должно было случиться. Зачем ещё ей было убивать себя?
– Я не знаю, – ответила Рэйчел. – Поэтому мы и хотели встретиться с вами. Мне нужно было знать причину. Мы были близкими друзьями.
– Однако она так и не рассказала вам о судимости.
– Ни слова.
– А мужу она сообщила?
– Наверное, нет. – Если Белла не чувствовала, что может довериться ей, подумала Рэйчел, остальным она бы точно не сказала.
– Тогда, может быть, прошлое снова стало её преследовать. Или кто-то из прошлого.
Сперва Рэйчел не поняла, о чём она, это произнесла вслух Эдди:
– Вы хотите сказать, ей угрожали разоблачением? – Она помолчала, обдумывая эту мысль. – Она создала себе новую личность. Возможно, даже сама начала верить в неё. Потом встретила кого-то, кто узнал её. Кого-то, кто угрожал сообщить Даги; или даже хуже, сообщить властям. Одного пожилого, зависевшего от неё мужчину она уже убила. Что, если бы ей не позволили ухаживать за другим? Она бы не выдержала вопросов, огласки. – Эдди посмотрела на Рэйчел. – Вот одно из возможных объяснений.
Рэйчел согласилась, что это так. Однако Белла была бойцом. Она всё ещё верила, что за её самоубийством стояло нечто большее. И если Белла хранила этот секрет, возможно, были и другие.
Глава тридцать третья
По дороге в Киммерстон Энн повторяла себе, что поступает как чёртова дура. Именно сейчас следует держаться подальше от Годфри Во. Отношения и так были сложными, а теперь, если Годфри станет подозреваемым в убийстве…
Она никогда не бывала в офисе Годфри. Его секретарь её бы не узнал, и Энн пришло в голову, что она могла бы нагрянуть туда неожиданно и потребовать встречи с ним. Впрочем, сегодня у неё не хватило бы на это духу.
Эти и другие мысли не давали ей заснуть большую часть ночи, и, паркуясь возле его офиса, она всё ещё не знала, как поступить.
Было позднее утро. Туман рассеялся, и уже становилось очень жарко. Офисы Годфри располагались в функциональном бетонном здании, построенном в 1970-х, рядом с рекой на окраине города, – попытка городского совета привлечь кадры. Энн ждала и смотрела на бакланов, стоявших на речном причале.
В двенадцать часов из здания высыпали женщины, чтобы съесть у реки свои сэндвичи. Здесь находилась штаб-квартира строительной компании округа Бордерс, и женщины были в одинаковых тёмно-голубых юбках и синтетических блузках с узором. Они легли на траву и задрали юбки, насколько позволяли приличия, подставив ноги солнцу.
Энн продолжала ждать. Она припарковалась так, чтобы видеть главный вход, и хотя в машине было жарко, как в парнике, не выходила наружу, чтобы сесть на траве, как остальные. Здесь она чувствовала себя в укрытии. У неё по-прежнему не было плана действий. Она всё ещё могла отсказаться от конфронтации и не произносить этих слов: «Скажи мне, Годфри, что произошло там на холме между тобой и Грэйс Фулвелл?»
