– Если вы по поводу верховой езды, то вам к Андреа, она во дворе.
– Нет, – сказала Эдди. – Это не по поводу верховой езды. – Она говорила любезно. Она работала с грубыми подростками и умела не раздражаться. – Если он занят, мы могли бы пообщаться с твоей матерью.
– Боже, она не захочет вас видеть. У неё сегодня гости на ужин, и она заперлась в кухне.
– Тогда с твоим отцом.
– Думаю, он в кабинете. Сейчас посмотрю.
Они смотрели, как она исчезла в тёмном коридоре, громко постучала в дверь и крикнула:
– Па, тут к тебе две женщины. Наверное, Свидетели Иеговы или продают что-нибудь.
Он был темноволосым, угловатым. Рэйчел отметила сходство с Беллой, но он был долговязым и с более узким лицом. Она ожидала увидеть кого-то атлетичного и видавшего виды, но он был больше похож на рассеянного преподавателя университета.
– Да? – Ему явно не нравилось, что его оторвали от дел, и он говорил едва ли любезнее своей дочери.
– Мы ничего не продаём, мистер Нобл. И мы не хотим обратить вас. Меня зовут Эдди Лэмберт. Это моя дочь, Рэйчел. Она была другом вашей сестры.
– Это, должно быть, ошибка. У меня нет сестры, – он начал закрывать дверь.
– Теперь нет, мистер Нобл, – мягко сказала Эдди. – Но до недавних пор была.
– О чём вы?
– Мы не журналисты, мистер Нобл. Как я уже объяснила, Рэйчел была подругой Беллы.
Казалось, он принял решение.
– Я не хочу разговаривать здесь, – сказал он тихо. – Подождите снаружи. – Он вернулся в дом, и они услышали крик: – Люси, скажи матери, что приехали те люди из Департамента туризма. Я отведу их к коттеджам.
По другую сторону мощёного двора располагались прежние помещения конюшен, одноэтажные, из серого камня. Было видно, что недавно здесь делали ремонт. Снаружи стояла куча банок с краской, небольшой контейнер с щебёнкой. Он повел их к зданию, не переставая говорить, словно они и впрямь были из Департамента туризма.
– Мы давно хотели расширить бизнес. Летом мы обслуживаем много туристов – новичков, которым хочется прокатиться по горам, даже пойти в поход на целый день. Нам также показалось неплохой идеей предоставлять качественное жильё с самообслуживанием. Мы только накопили денег, чтобы всё переделать. – Он остановился в дверях, по-прежнему разделённых на две части, как в конюшнях. – С этого мы начали. Тогда не было ни офиса, ни помещений для обучения. Нам потребовались годы, чтобы бизнес настолько вырос.
Он провёл их на кухню с полом из керамической плитки, отделённой от жилых помещений дубовой барной стойкой.
– Сделано с большим вкусом, – сказала Эдди.
– Здесь четыре отдельных коттеджа. – К этому времени он и сам, казалось, поверил в собственную выдумку.
– Когда вы в последний раз видели Беллу? – спросила Эдди.
– За день до того, как она убила моего отца.
– Не в тот же день?
– Нет, я не видел её до того, как ушёл на работу. Я бы не выдержал завтрак с отцом. Мне до сих пор снятся кошмары о наших семейных трапезах. – Он сделал паузу. – Знаете, я не винил Беллу, не думайте. Если бы мне приходилось сидеть с ним целыми днями, я бы убил его сам.
– Но вы не пошли с ней в суд?
– Предполагалось, что я буду там. Свидетелем.
– Обвинения?
– Я не сам вызвался! Наверное, можно было отказаться, но мне было всего девятнадцать. Я поступил, как было сказано. И по большому счёту, я оказался не нужен. Они изменили обвинение с умышленного убийства на убийство по неосторожности, и Белла признала свою вину. – Он остановился. – Я ездил в психиатрическую больницу повидать её, но она не пожелала меня видеть. Возможно, она считала, что я предал её, согласившись свидетельствовать на стороне обвинения. Мне пришлось ни с чем вернуться домой. – Он прошёлся по комнате и сел, кивком предложив Рэйчел и Эдди последовать его примеру. – Белла мертва? Вы это хотели сказать?
– Да, – сказала Эдди. – Вы разве не слышали?
– Я уже говорил вам. Я ничего о ней не слышал. Она не отвечала на мои письма, и в конце концов я прекратил писать. Насколько мне было известно, она всё ещё была больнице, но полагаю, меня бы оповестили о её смерти. Я был указан как ближайший родственник во всех её документах.
– Она выписалась из больницы больше десяти лет назад. Вышла замуж за фермера – Даги Фёрнесса из Блэклоу.
– Она жила на ферме Блэклоу? – Он издал грустный смешок. – Я вожу маршруты там каждое лето. Я мог даже видеть её издалека. Она, верно, действительно меня ненавидела, раз со мной не связалась. Она знала, где я. Я написал и сообщил ей, что купил конюшни.
– Думаю, ей просто хотелось начать всё сначала. Новая жизнь, новая личность.
– Наверное, я могу это понять. Иногда мне тоже хочется сбежать. – Он улыбнулся. – Все эти деньги и инвестиции меня пугают. Моя жена делец, хоть этого по ней и не скажешь.
– Но вы занялись конюшнями вскоре после смерти отца. Ваша жена тогда ещё не была частью этого.
– Тогда это не казалось бизнесом. Я обожал лошадей, поэтому купил конюшню. Вот и всё.
– Почему вы продали мясные лавки?
– Я ненавидел работу мясника. – Чарльз Нобл смотрел через небольшое окно на реку. – Отец знал, что я это ненавижу. Я хотел продолжить учёбу. Мечтал стать ветеринаром. Завидовал Белле, что она вырвалась из дома.
– Но потом она вернулась.
– Верно. Бедная Белла.
– Звучит так, будто вы тоже ненавидели своего отца.
– О, это правда, – сказал Чарльз. – Всегда.
Раздался стук копыт по булыжнику: Андреа вела свою группу девочек на прогулку.
– Через неделю после суда ко мне обратился местный бизнесмен, который предложил мне сделку по продаже магазинов и бойни. Его не интересовало поддержание мясного бизнеса на плаву. Он хотел использовать помещения и землю. Возможно, можно было бы настоять на более высокой цене, но я подписал сразу. – Чарльз остановился. – Он снёс бойню и построил тот офисный комплекс у реки. Наверное, за годы он сколотил состояние, но он заплатил мне достаточно, чтобы купить это место, а я только этого и хотел.
– Вы были вправе продавать дело?
– Отец оставил его мне, если вы об этом. По завещанию. И я был младшим партнёром. Старику бы это пришлось не по нраву, но всё было по закону.
– А как же Белла?
– Она не участвовала в бизнесе, но я поместил прибыль от продажи отцовского дома на отдельный счёт на её имя. Она знала, что я сделал. Я сообщил ей в письме.
– Она когда-нибудь воспользовалась деньгами?
– Нет, они всё ещё там.
– У вас никогда не возникало искушения воспользоваться ими самому?
