– Вы выяснили? – спросил Эшворт.
– Хмм?
– Почему миссис Фёрнесс покончила с собой?
– Думаю, да. Хотя даже это не совсем проясняет ситуацию. У неё и Даги нет ни гроша. Они вот-вот потеряют ферму. Она пытается связаться со своим братом, попросить денег, которые он отложил для неё после продажи семейного дома. Её денег. Вместо этого она попадает на его жену, которая разыгрывает милого недоумевающего ребёнка и столь же жестока. Она сообщает Белле, что деньги потратили.
– Это всё объясняет. Она полагалась на то, что её выручат деньги брата. Когда ей пришлось столкнуться с перспективой потери фермы, она повесилась. Рэйчел ошибалась. Нет никакой тайны.
– Нет. Не выходит. Это не в её характере. Белла была сильной. Она прожила годы в психушке. Не жалуясь. Терпя до конца. Потом она сама вела дела, когда Даги заболел. Она должна была понимать, что есть и другие выходы. Почему она не поговорила с Невиллом? Рэйчел утверждала, что они стали лучше ладить. Он проявлял сочувствие.
– Если он говорит правду.
Вера выразительно на него взглянула.
– Разумеется. Я учитывала возможность того, что он лжёт. Я не дура, парень. Но почему она не продержалась ещё пару месяцев? Если б карьер одобрили, она смогла бы выручить состояние за доступ к руднику. Может, не слишком приятно, когда грузовики Годфри Во ездят по двору, но это лучше, чем перебираться в город или прыгать с тюка с верёвкой на шее.
Джо Эшворт ничего не ответил. Лучше промолчать. В такие моменты Вера нуждалась не в умных комментариях, а в восхищённой аудитории.
Она продолжила:
– Значит, были другие источники давления. Что-то, перекрывавшее эти варианты. Что-то, что мешало ей ясно мыслить.
Эшворт промолчал. Зря.
– Ну? – резко скомандовала она. Так учитель выбивает ответ из сопротивляющегося ребёнка. – Что, по-твоему, это могло быть?
– Забота о Даги?
– Чушь. Она делала это годами. Она это обожала. – Она сделала паузу. – Позволь мне дать тебе подсказку. Я говорила тебе, что она встречалась с Эдмундом Фулвеллом. Они были друзьями. Близкими друзьями. Они знали друг друга в сложные времена.
– И ему была бы ненавистна мысль о том, что она может продать землю «Карьерам Слейтбёрн» или даже прийти к соглашению с Годфри Во.
– Именно.
– Это бы объяснило, почему она находилась в таком тяжёлом положении. Она отчаянно хотела остаться в Блэклоу, но Фулвеллу это представлялось чем-то вроде проверки на преданность.
– Это возможно, тебе не кажется?
Он не ответил прямо.
– Инспектор, могу я вас кое о чём спросить?
– Конечно.
– Как это связано с убийством Грэйс Фулвелл? Или хотя бы со смертью её отца?
– Отвяжись, Эшворт. Не будь выскочкой. Если бы я знала, то не сидела бы здесь, а занималась бы арестом.
Впрочем, вопрос её позабавил. Она усмехнулась, попивая чай.
Глава пятьдесят восьмая
Психиатр, консультировавший в больнице Сент-Николаса, когда Белла Нобл и Эдмунд Фулвелл были пациентами, стал профессором в одном университете на юге. Вера говорила с ним по телефону без особой надежды. Но он оказался на удивление душевным и громко смеялся её вопросам.
– Святые небеса, вы же не надеетесь, что я вспомню отдельных людей спустя столько времени. – Впрочем, он сказал это дружелюбно, не особенно торопился и дал ей продолжить.
– Они не были обычными пациентами. Беллу Нобл перевели к вам из больницы для правонарушителей с отклонениями психики в Мёрсисайде, чтобы подготовить к выписке. Эдмунд был одним из Фулвеллов из Холм-Парка.
– Я помню его. По крайней мере, я помню, что мне было интересно, почему он влачит жалкое существование в Сент-Николасе, вместо того чтобы проходить лечение в частной клинике. Я смутно помню, что перевели женщину, но лишь потому, что это был бюрократический кошмар. Насколько припоминаю, она пробыла недолго. Она не была больна, а нам даже в те дни нужны были свободные койки. Почему вы интересуетесь?
– Они оба мертвы.
– А. – Он помолчал. – Мне жаль, но не могу сказать, что удивлён. Амбулаторная реабилитация работает только при должном контроле. Снаружи тяжело. Люди впадают в депрессию, злятся. Всегда существует опасность суицида или насилия.
– Белла вышла замуж за фермера и, кажется, жила счастливо, заботясь о нём после инсульта. Эдмунд сохранил свою работу и работал там же всё время после того, как выписался из госпиталя.
– А, – сказал он снова, на этот раз смущённо. – А я всегда говорю своим студентам, нельзя мыслить стереотипами. Вы дали мне материал для новой лекции. Боюсь, я не могу вам помочь. Все записи остались в Сент-Никсе.
– Я их видела. Меня интересует, не было ли кого-то ещё, кто помнил бы Беллу и Эдмунда. Кого-то, кто-то общался с ними больше вас. Медсестра, возможно, или ординатор.
– Кое-кто из медсестёр может всё ещё быть там. Поговорите с персоналом. В службе здравоохранения чем выше пост, тем больше времени проводишь в кабинете. Ординаторы приходили и уходили так часто, что иногда я даже не успевал запомнить их имена. – Наступила тишина, пока он размышлял. – А лучше вам поговорить с Кристиной. Кристиной Флад. Она психолог. Сент-Никс был её первым постоянным местом работы, и она привнесла свежую струю. Её интересовала работа в группе, арт-терапия, театр. Не всё из этого было полезно, но она работала с пациентами, а не пряталась от них в ожидании, пока не подействуют лекарства. Если кто и сможет вспомнить отдельных людей, то Кристина.
– Вы знаете, где она работает сейчас?
Вера задержала дыхание. Женщина была идеалисткой, энтузиастом. С её-то везением вполне может оказаться, что та решила стать миссионером в Африке.
– По-прежнему в Нортумберленде. По-прежнему на побережье. Впрочем, она продвинулась с тех пор. Руководит амбулаторным отделением в клинике общины. Когда будете говорить с ней, передайте мои наилучшие пожелания. И моё восхищение тем, что она остаётся верна себе. Я тоже в конце концов сбежал от пациентов.
Вера наконец отыскала дом Кристины Флад. Та была в декрете и накануне родила дочь. Она только вернулась из больницы. Её партнёр, с которым Вера говорила по телефону, тоже только что вернулся из больницы. Он был таким доброжелательным, так гордился новорождённой и собственным участием в её создании, что пригласил бы домой всё управление уголовных расследований, но Эшворт пришёл в ужас.
– Вы не можете вторгаться к ним сегодня, – сказал он. – Им нужно время побыть наедине. Она пока не в состоянии общаться. Она же вышла из родильной палаты только сегодня утром.
– Это точно не отняло у неё способности говорить.
– Так или иначе, я не понимаю, почему это так важно.
