– Как долго ты служила в Агорнине? – спросила Благородна, отсылая Пенна нетерпеливым жестом. Он поклонился и вышел не без легкого трепета. Он предупреждал Эймер, чтобы та была осторожна и последила за собой, поскольку знал, как она привыкла высказывать господам, что у нее на уме.
– С тех пор как Досточтимый Агорнин женился на моей хозяйке, в то время Почтенной Фидрак, Благородна, – сказала Эймер.
Благородна Бенанди обнаружила родственные связи Пенна с Фидраками, еще когда исследовала его родословную, прежде чем предложить ему содержание в качестве своего священника. Это открытие и помогло склонить ее к такому решению. Теперь она улыбнулась настолько благосклонно, насколько умела.
– А как долго ты служила Фидракам до этого?
– Всю мою жизнь, Благородна. Моя мать служила буфетчицей старой Благородной Фидрак, а мой отец был швейцаром в поместье. Их родители и родители родителей со времен еще до Нашествия служили в поместье Фидрак.
– Похвальная родословная, – сказала неподдельно довольная Благородна Бенанди. – А сколько тебе лет?
– Достаточно старая, чтобы еще поработать как следует оставшиеся мне годы, – сказала Эймер.
Это был хороший ответ, поскольку Эймер не выглядела немощной, но непринужденность тона служанки заставила Благородную нахмуриться.
– Сколько тебе в точности лет? – вопросила она.
– Четыреста и еще семь лет, Благородна, – сказала Эймер, решив, что Благородна не заметит, если она скостит лет пятьдесят.
Похоже, этот ответ ее устроил, по крайней мере больше в этом направлении Благородна не копала.
– В каком качестве ты служила Фидракам и Агорнинам?
– Сначала служанкой на кухне, потом слугой Чтен’ Фидрак, потом, когда она вышла замуж и стала Досточтимой, осталась у нее служанкой, но больше как няня для малышей. Когда они выросли, уже после смерти госпожи, когда Досточтимый Агорнин тоже начал дряхлеть, я вернулась на кухню.
– Ты понимаешь, что приходский дом Бенанди невелик? – спросила Благородна, пристально глядя на нее. – Они не могут позволить себе роскошь и расточительство, хотя и живут жизнью благороднорожденных драконов. Почему ты захотела приехать сюда?
– Я служила Агорнинам так долго, что не захотела идти в услужение другой семье, – сказала Эймер, потупив глаза настолько, что Благородна не могла видеть даже искры недовольства или неповиновения.
– Так это был твой выбор? Не выбор твоих хозяев? – не упустила случая наброситься на подвернувшуюся возможность Благородна, будто имела дело с диким кабаном, чью шею она хотела сломать.
– Я могла остаться у Давераков, – призналась Эймер.
– Давераки забрали под себя Агорнин, ты могла остаться и быть с семьей, которой служила много лет, и все же ты отказалась от этого.
– Притом что Благородный Даверак и женился на Почтенной Беренде Агорнин, это другая семья, – сказала Эймер, полагая, что она все еще в рамках дозволенного. – Я знала, что настоящие отпрыски Агорнина растут у Преподобного Пенна, и хотела послужить им, пока могу.
– Я всегда считала, что малышами лучше заниматься молодым няням, – строго сказала Благородна.
– Почему? – спросила Эймер, хотя и готова была откусить язык в тот момент, как это произнесла.
Благородна Бенанди посидела минутку, молча разглядывая ее. Она никогда не допускала фамильярности со слугами, а эта реплика могла расцениваться как непокорство. К счастью, Благородна была в безмятежном настроении, а Эймер до сих пор производила на нее довольно хорошее впечатление. Она не усомнилась в моих словах, а просто уточнила, чтобы лучше понять, решила Благородна.
– Потому что молодым лучше, когда их обслуживают молодые, – сказала она.
Эймер не ответила, хотя ей хотелось опровергнуть это суждение как нонсенс.
– В таком случае я могу помогать на кухне изо всех сил или прислуживать Чтен’Селендре, – сказала она.
Теперь уже Благородна посмотрела на Эймер неодобрительно.
– Как я уже сказала, приходский дом Бенанди – это маленькое хозяйство. Чтен’Агорнин не может рассчитывать на то, чтобы иметь персональную слугу.
– Конечно, нет, Благородна, – сказала Эймер безжизненно.
– Она же не ждет этого? – спросила Благородна.
– Нет, Благородна, – повторила Эймер, вспоминая, как Селендра смеялась над этой идеей, и желая, чтобы они все снова очутились в Агорнине последних счастливых лет.
– Я надеюсь, она не глупая девица, у которой на уме только мода?
– Нет, Благородна, – снова сказала Эймер, сгибаясь еще ниже, будто готова была провалиться сквозь твердый каменный пол.
Благородна вздохнула.
– Возвращайся к своим обязанностям. Я буду справляться, выполняются ли они к полному удовлетворению Фелин, и, если это будет не так, я дам знать о моем неудовольствии.
– Да, Благородна, – сказала Эймер и осторожно попятилась из комнаты. Как только она достаточно углубилась в проход, чтобы Благородна не могла ее слышать, она испустила облегченный выдох и высвободила крылья, насколько позволяли тесные путы. Она размышляла, не лучше ли все же было выбрать Даверака, даже несмотря на угрозу быть съеденной им против ее желания.
26. Перводень в Бенанди
Селендра чувствовала себя полностью подавленной величием Резиденции Бенанди. В тот первый вечер она не делала ничего, кроме как сидела тихо и старалась есть как можно аккуратнее. Она отвечала на вопросы вполголоса, едва слышно. Шер прощал ей, когда не мог расслышать, понимая ее застенчивость и неловкость, но его мать часто просила повторить, что она сказала. Несмотря на это, Благородна Бенанди осталась довольна сестрой Пенна более, чем ожидала. Она опасалась, что Селендра напустит на себя важный вид и будет претендовать на большее, чем подразумевает ее положение. Оказалось же, что она даже чересчур уступчива.
На следующее утро, которое пришлось на Перводень, все обитатели Бенанди вместе отправились в церковь. Благородна Бенанди и Шер заняли всю правую половину церкви, Фелин и Селендра стояли слева, и, хотя рядом с ними оставалось еще много места, слугам предоставили смешаться с обитателями деревни впереди и сзади. Пенн стоял в притворе и вел службу. Он прочитал хорошую проповедь, бо́льшую часть которой сочинил в поезде, о Джурале, который пестует материнские добродетели, и в ней он ухитрился дважды потрафить Благородной и один раз – Фелин. При выходе из церкви, пока Благородна отчитывала одного из фермеров за отсутствие в церкви его дочери, а Фелин помогала Пенну выпутаться из молитвенного головного убора, Шер воспользовался этой возможностью, чтобы задержаться возле Селендры и перекинуться с ней словечком.
– Я только что понял, что не сказал тебе, как мне жаль было слышать о смерти твоего отца. Ты, может быть, совсем не помнишь, как я приезжал в Агорнин, но я пробыл там достаточно долго, чтобы крайне расположиться к нему. Бон был чудесным драконом, такой занимательный рассказчик, настоящая скала среди гор. Хотел бы я знать больше таких драконов, как он. Мир кажется меньше без него.
