Он уже открыл пасть и был готов рассказать Рималину все, что он знает о Скамбле. Но тут он снова вспомнил Лиралена и день, когда он впервые пришел в Департамент Планирования и Благоустройства сразу после того, как принес клятву служения. «Если ты когда-нибудь примешь взятку, не думай, что на этом все закончится. Даже если никто не узнает, что маловероятно, тот, кто дал тебе взятку, будет знать, и захочет большего, и сможет шантажировать тебя, чтобы получить больше, одним только фактом существования взятки. И ты будешь знать о взятке, и будешь просыпаться с этим знанием каждое утро, и жить с пониманием того, как ты ее получил».
– Я не могу вам рассказать, – произнес, наконец, Эйван, не разжимая зубов. – Я принес клятву, что никогда этого не сделаю. Кроме этого, у меня нет никакого желания жениться на незнакомке ради положения.
– Именно это тебе и нужно сделать, – сказала Кетинар. – Ты не можешь себе позволить такого рода принципиальность в твоем нынешнем положении.
– Принципы для священников, у которых есть иммунитет, – прорычал Рималин.
Эйван встал, обтекая. К его облегчению, Кетинар позвала слугу, чтобы обтереть его чешую.
– Я думаю, мне лучше уйти, – сказал он.
Кетинар проводила его до двери. Рималин остался в воде.
– Как жаль, – сказала она на прощание. – Вероятно, где-то есть драконица, которую ты любишь, и, хотя по самцам это не так хорошо заметно, как по нам, иногда и с ними происходят необратимые метаморфозы.
Эйван был признателен за то, что она так легко это восприняла. Тем не менее, возвращаясь домой, он не ожидал ни новых приглашений от Рималинов, ни новой встречи с Кетинар.
38. Даверак советуется с поверенным
Сиятельному Давераку и раньше случалось возвращаться в Ириет зимой, но никогда ему не приходилось оставаться в столице на несколько дней, которые он предпочел бы провести в деревне. Сейчас же, прохладным утром Свежезимья, когда так хорошо отправиться на охоту, он должен был, свернув хвост в узел, дожидаться в натопленном офисе поверенного, а потом заниматься всякими раздражающими его мелочами. Вся история с иском оказалась более беспокойной и требовала больше времени, чем он представлял. Его поверенный Мустан полагал, что можно будет выиграть дело, но не так легко, как хотел бы Даверак. Похоже, придется отправиться в суд и добиваться его решения. Поверенный тотчас написал всем детям Бона и потребовал их заявлений и свидетельств.
– Похоже, тут не все так ясно, как вы, по-видимому, думали, – сказал Мустан, подбивая очки ближе к глазам, чтобы прочитать собственные заметки. Он был совсем молодым драконом, едва ли больше двадцати футов в длину, но успешно продвигался по службе. Обычно Даверака обслуживала очень старая фирма Талерина и Фидрака, как до него обслуживали и его отца, и деда. Он познакомился с Мустаном на вечеринке в Ириете, в сезон, за несколько лет до того, и был совершенно покорен его энергией и знанием света. Постепенно, за несколько следующих лет, он начал доверять ему во всех делах своего бизнеса, сначала касательно инвестиций, а потом и почти все остальное, пока Талерину и Фидраку не осталась только самая рутинная работа по управлению имуществом Даверака. Прошло едва тридцать лет, как Даверак начал работать с Мустаном, но он уже полностью тому доверял. Даже теперь он не сомневался ни в компетенции Мустана, ни в его честности. Однако впервые с тех пор, как Мустан дотошно расспросил его об обстоятельствах дела, он не испытывал полной уверенности в способностях поверенного. Он не был уверен, что Мустан все понимает так же, как он сам. Он уже гадал, не лучше ли было все же обратиться с таким деликатным семейным делом, как это, к солидной фирме Талерина и Фидрака. И все же именно Мустану он поручил урегулировать соглашение о своей женитьбе и даже когтем не дрогнул.
– Дело было бы гораздо яснее, если бы священник у смертного одра не был сыном покойного, – сказал Мустан, отрываясь от бумаг.
– Там был еще один священник, некто Фрелд или Фрелт. Моя жена знает, как его зовут, она его и раньше знала. Он тогда рассудил спор.
Когда Даверак объяснил Мустану все обстоятельства дела, тот вздохнул и подбросил еще угля в печку, хотя для Даверака маленькая комната и так была слишком жаркой и тесной.
– Это поможет показать, что, когда вы так поступили, право было на вашей стороне. Если Фрелд, или как там его зовут, придет в суд, это также поможет. Поговорите с ним об этом, когда будет возможность, может быть, даже пригласите его на обед, если это не будет слишком обременительно. Нам понадобится его расположение.
– Я поговорю с ним, – сказал Даверак, хотя и считал Фрелта простолюдином.
– Но он полезен как свидетель, а не как священник. Священник, который был с Боном, – единственный, кто может помочь показать его намерения, это Пенн, и он будет говорить против вас.
– Он практически признал тогда, что Бон не упоминал это. И теперь он не пойдет на попятную, если сам себе не враг, – сказал Даверак, выпуская немного пламени из горла.
– Он священник, и он неприкосновенен, – сказал Мустан. Он выглядел слегка шокированным.
– Я не имел в виду ничего неподобающего, – сказал Даверак. – Просто сказал, что он знает, что его продвижение по службе зависит от влияния семьи.
– Я думал, что оно зависит, скорее, от другого… – Мустан заглянул в свои заметки. – От этой семьи Бенанди, с которой он себя связал.
– Они не захотят услышать, как он свидетельствует против собственной семьи, – сказал Даверак, раздраженный этой придиркой.
– Ну, что бы он ни сказал, я позабочусь о том, что у нас будет самый опытный заявитель, чтобы допросить его в суде. Я думал о том, чтобы нанять Досточтимого Джеймани.
Даверак смотрел на него непонимающе.
– Досточтимый Джеймани – один из лучших заявителей в Ириете, – объяснил Мустан. – Он может заставить восьмидесятиметрового Маршала Августа плакать как драгонет, а высокомерных Благородных – каяться в своих грехах. Он берет дорого, но, имея его на нашей стороне, мы получаем больше шансов выиграть.
– Но нам же не надо будет прибегать к такой тактике, – сказал Даверак с отвращением. – У нас же выигрышное дело. Завещание говорит только о сокровище, но не о теле. Они же действуют совершенно неразумно.
– Все будет зависеть от того, как присяжные посмотрят на это, – сказал Мустан, откидываясь на спинку и складывая когти на животе. – Не судьи, а жюри. Вопрос сводится к определению намерений старого Бона. Как все это видится вам – будет не важно, если они смогут доказать, что Бон видел это так, как теперь видит его сын, понимаете? Бон был Досточтимым, и владел землей, и он был вашим тестем, но при всем при этом он был еще и довольно простой старик. Если можно будет доказать, что он имел в виду «сокровище» в просторечном смысле, включая его тело, решение может быть против вас.
– Это абсурд, – сказал Даверак, уже наполовину готовый вернуть дело старой проверенной фирме.
