– У меня не было намерений делать непрошеные авансы, – залопотал Фрелт.
– Теперь можешь идти, Эйнар, – сказал Даверак.
Во второй раз за этот вечер Эйнар сбежала.
53. Покидая Бенанди
Фелин почти жалела Благородную – такая кутерьма приготовлений завертелась по возвращении Шера и Селендры из полета в тот день Глубокозимья. Раньше Шер всегда старался очаровать и заговорить мать, чтобы добиться, чего он хотел, или же полностью игнорировал ее и отстранялся. Теперь же он требовал – и очень настойчиво. Он распорядился, чтобы в тот же час открыли городской дом Бенанди в Ириете, чтобы они немедленно все туда перебрались, чтобы во время пребывания там они устроили прием для той компании, которая найдется в Ириете в разгар зимы, и чтобы в доме разместили всю семью приходского священника. Посреди всего этого он потребовал, чтобы мать приняла его суженую. Фелин, может, и посмеялась бы над неразберихой, что он учинил, если бы не видела, как искренне терзается Благородна.
– Он настроен все делать только по-своему, – уныло сказала она Фелин, составляя списки того, что следует паковать. – Я могла бы заниматься всем этим последние несколько недель, если бы он не отказался переезжать. Теперь приходится делать все одновременно. Нет, ты не можешь помочь, я знаю, что нужно делать. – Горячая слеза скатилась по ее морде. – Я потеряла моего сына. То, что это моя собственная вина, не облегчает утрату.
– Вы не потеряли его, – сказала Фелин. – Селендра станет хорошей невесткой, если вы просто примете ее.
– После такого начала? Я не думаю, – фыркнула Благородна, и снова обратилась к практическим вопросам. – Ты могла бы мне сказать, сколько слуг вы повезете с собой, и, если действительно хочешь помочь, может быть, закажешь нам четыре вагона на поезд до Ириета?
Фелин оставила Благородную продолжать наводить порядок.
Она обнаружила Шера в приходском доме беседующим с Селендрой и детьми. Шер выглядел ошарашенным, как всякий жених. Дети были в восторге. Вонтас все еще хромал, но немного, как убеждала себя Фелин всякий раз, когда его видела. Все заживет, никто и не узнает, что было. Никто не посчитает его слабачком, которого следует поглотить. Селендра сидела, свернувшись кольцом, поместив Герина между собой и Шером. Она бы выглядела как невеста, если бы не продолжала мерцать все тем же чистым золотом, как при первой встрече с Фелин. Она сама не пожелала говорить об этом с Фелин, сказала только, что поставила Шеру некоторые условия и не станет заходить дальше той точки, после которой уже нельзя будет вернуться, если условия не будут выполнены. Фелин боялась думать об этих условиях и боялась за Шера – хотя, когда она видела, как Селендра смотрит на Шера, вот как сейчас например, она не сомневалась, что в медленно вращающихся глазах Селендры она ясно видит любовь. Хуже, чем отказ Селендры говорить об ее условиях, был отказ Пенна обсуждать окрас Селендры. Он смущался и старался сменить тему разговора всякий раз, когда она ее поднимала. Селендра, конечно, его сестра, но он же священник, и не всегда так болезненно реагирует на такие темы.
Эти четверо строили нелепые планы о том, что делать с сокровищем. Фелин все еще до конца не верила в сокровище, хотя ей и показали те предметы, что драгонеты принесли с собой, и цепочку Селендры. Она полагала, что, если после крушения жизни они останутся богатыми, а не бедными, это может стать утешением, хотя богатство без положения – ничто, как сказал Пенн. Она все еще не могла принять ни реальность богатства, ни реальность публичного позора. Часть ее верила, что жизнь вернется в обычную колею после процесса и она всегда будет жить здесь.
– Как там моя мать? – спросил Шер после приветствий Фелин.
– Опустошена, – ответила Фелин.
Селендра улыбнулась. И улыбка эта совсем не была приятной.
– Когда дойдет до дела, она все сделает идеально, – сказал Шер.
– Я так жду поездки в Ириет, – воскликнула Селендра. – Театр! Раут!
– Когда поедем туда в сезон, отправимся на бал, – сказал Шер. – Ты сможешь получить удовольствие и от этого, пока тебе все не наскучит.
– Надо будет наделать тебе новых шляпок, – сказала Фелин, имея в виду и свой собственный скудный запас головных уборов.
– Не слишком много, – предупредил Шер.
– Почему? – спросил Вонтас. – У нас же есть сокровище, тетя Сел может позволить себе любые шляпы, какие захочет.
– Да, но разве ты не замечал, что драконы подбирают шляпы под цвет чешуи? – спросил Шер, отвечая Вонтасу, но глядя на Селендру. – Сейчас чешуя тети Селендры – это великолепное золото, но скоро она станет еще более великолепного брачного розового цвета, и ей понадобится совершенно новый набор шляп.
Фелин смотрела на Селендру и думала, что та выглядит скорее расстроенной, чем польщенной.
– Благородна хочет знать, сколько слуг мы берем с собой, – сказала Фелин. – Я думала взять только двух.
– А можно взять Эймер? – спросила Селендра. – Я знаю, что она была бы рада повидать Эйнар и Эйвана.
– Мне нужно, чтобы Эймер оставалась здесь и смотрела за детьми, – сказала Фелин. – Я не хочу оставлять их только с няней. Эймер гораздо опытней.
– А можно мы тоже поедем? – спросил Герин.
– Я никогда не был в Ириете, – сказал Вонтас.
– Мы можем найти еще сокровищ, – сказал Герин вкрадчиво.
– Нет, – ответила Фелин в ужасе. – Прошлого раза было более чем достаточно для поиска сокровищ. Вы все могли погибнуть.
– А почему бы не взять их, если они пообещают не охотиться за сокровищами? – спросил Шер. – Места для всех хватит.
Фелин никогда раньше не бывала в Ириете. Какими бы странными ни были причины для этой поездки, она бы хотела получить от нее столько удовольствия, сколько сможет, – без того, чтобы отвечать за драгонетов. Она не может сказать это при них, когда они жадно ловят каждое слово. – Они должны оставаться здесь, подальше от неприятностей, – сказала Фелин. Оба драгонета застонали. – И Благородной это не понравится, – добавила она, зная, что это произведет нужное действие на детей.
– Моя мать не будет возражать, – сказал Шер решительно, как он теперь говорил почти всегда. Дети завопили от радости.
Неделей позже, упаковав все, что только можно, они всемером, в сопровождении девятнадцати слуг, следовали в Ириет в пяти вагонах. Пенн выглядел рассеянным, дети – перевозбужденными, Шер – блаженно счастливым, Селендра – непоколебимо-золотой. Благородна выглядела как вулкан, который с трудом сдерживается, а про себя Фелин была уверена, что выглядит так, будто ей нужна скорее неделя сна, чем неделя развлечений в столице. Она была довольна тем, что драгонеты благополучно устроены с Шером и Селендрой и она сама может удобно разместиться в другом вагоне с Пенном и Благородной.
54. Эйнар отправляется на прогулку
Ламит были оставлены строгие указания говорить всем, что ей нехорошо, и никого не впускать. Эйнар сомневалась, что Ламит способна справиться с этим заданием, если Даверак будет настаивать, но вряд ли он стал бы настаивать или даже просто бодрствовать. Было еще очень раннее утро, когда она выбралась из дома и направилась на свою встречу.
