Я отправляю комментарий и выхожу, пока не успела передумать. Потом я быстро встаю, будто хочу отдалиться от собственного вранья. Чтобы успокоиться, делаю вдох. И думаю: а этому вранью обязательно быть враньем? Я качаю головой. Что со мной происходит? Я, кажется, всерьез раздумываю над тем, не пойти ли встретиться с Элоиз и ее друзьями? Не глупи, Саммер. Встреча гарантированно пройдет ужасно, но даже если не принимать это в расчет, все равно ничего не выйдет: я ведь понятия не имею, как их найти.
Только вот… Куда, Вивьен сказала, они идут? Я осматриваюсь в гостиной, напрягаю память. Кафе… Взгляд падает на картину. На ней изображен старик, он стоит между двумя розовыми кустами. Очень красиво и живо. Я сразу понимаю, что рисовал папа, внизу даже видна его стремительная подпись. Я гордо улыбаюсь. Теперь мне еще больше хочется увидеть свой портрет в галерее. Папа хорошо известен изображениями людей среди природы. На том портрете я среди маков, а этот старичок — в окружении роз…
Вот оно. Название кафе. Café des Roses. Фраза, сказанная Вивьен, возвращается ко мне целиком: «Café des Roses на бульваре Дю-Томп». Оказывается, имею понятие. Теперь нужно только определить, хватит ли смелости. Или глупости.
* * *
Я отправляюсь наверх, решив, что сначала приведу себя в порядок, а потом подумаю, идти или нет. В ванной меня ждут трудности: туалет, как это ни странно, спрятан за отдельной дверью. А душ не закреплен на стене, есть только лейка, которую надо держать в руках и которая постоянно выскальзывает из мыльных ладоней. Похоже, во Франции на удивление многое устроено иначе.
Вернувшись в свои средневековые покои, я роюсь в чемодане. Собиралась я тщательно, отбирая только те вещи, которые казались мне оригинальными. Но теперь, глядя на все это другими глазами, я понимаю, что мои джинсы в обтяжку и многослойные майки смотрятся очень просто. Прямо скажем… по-хадсонвиллски. Я пытаюсь убедить себя, что не стоит переживать из-за каких-то заносчивых французских девчонок, пусть усмехаются, но все же выбираю беспроигрышный, на мой взгляд, вариант — белый льняной сарафан, который достался мне от Руби. Пока перед треснутым зеркалом расчесываю влажные спутанные волосы, понимаю, что на ней он смотрится лучше, но и так сойдет. Надеваю вьетнамки, хватаю сумку-шопер и выключаю верхний свет.
Дверь напротив открыта, и я, чувствуя себя нарушителем границы, заглядываю в полутемную комнату. По полу разбросаны кружевные юбки, босоножки и толстые модные журналы, а также альбомы с набросками и угольные карандаши, высыпавшиеся из кожаной сумки Элоиз. Видимо, после художественной школы она побросала вещи и снова умчалась, перерыв свой роскошный гардероб. Интересно, это их с Вивьен общая комната? Сколько еще в доме комнат? Я смотрю в темноту площадки и чуть вздрагиваю. Разберусь в другой раз, при свете дня.
Я шлепаю вниз по лестнице, все еще в нерешительности, остаться или пойти. У входной двери замечаю на стене крючок. Там теперь висит только один ключ. Догадываюсь, что это запасной и я могу, воспользовавшись им, запереть за собой дверь, когда уйду. Если уйду. Я решаю, что если ключ не подойдет, то это знак. Знак, что моя миссия безрассудна и мне следует тихо сидеть дома. Если же подойдет, тогда вперед, в Café des Roses.
К сожалению, ключ легко поворачивается в замке. Я делаю глубокий вдох, расправляю плечи и выхожу в теплый вечер. На улице ветрено, и пока я иду мимо выкрашенных в пастельные тона домов на Рю-дю-Пэн, сарафан Руби колышется, касаясь моих коленок. Постепенно начинает темнеть. В воздухе все еще пахнет хлебом, но сейчас добавился еще и сладкий цветочный аромат; возможно, это жасмин. Я почему-то уверена, что, завернув за угол, попаду на бульвар Дю-Томп, прямо к фонтану с купидонами, где я сегодня видела целующихся мальчика с девочкой. Я довольно хорошо ориентируюсь в пространстве — это неожиданно, если учесть, что обычно я нерешительная и потерянная. «Этот талант ты унаследовала от отца», — неохотно сказала бы мама, и это, должно быть, правда, потому что сама мама может заблудиться даже в собственном доме.
А вот и бульвар Дю-Томп. Тихая брусчатая улица, которую я видела из окна такси, превратилась в бурлящее, сверкающее пространство, полное людей. Все общаются, целуют друг друга в щеку, курят и прогуливаются, заходят в ярко освещенные магазины и рестораны и выходят оттуда. Потрясенная, я останавливаюсь у фонтана с купидонами, почувствовав брызги на лице, а потом заставляю себя идти вперед.
В нескольких шагах от фонтана крошечный магазин с красной вывеской в форме ромба и надписью TABAC
[26]. Похоже, здесь продаются газеты, сигареты, конфеты и лотерейные билеты. Рядом элегантный бутик с открытыми настежь дверями, оттуда доносится французский хип-хоп. На углу мужчина в фартуке и с тележкой жарит свежие блинчики, к нему очередь.
Больше всего здесь кафе. Все они уличные, и все похожи друг на друга — с круглыми столиками, белыми скатертями и плетеными стульями, в них полно посетителей, все не спеша едят и пьют. Я читаю названия на разноцветных навесах, мимо которых прохожу: Café Cézanne, Café des Jumelles, Café de la Lavande…
[27] Меня обуревают предвкушение и ужас, может, и нет такого кафе…
Café des Roses. Вот это название, написано на красно-белом полосатом навесе рукописным шрифтом. Я резко торможу, почти натыкаясь на семейство, идущее впереди меня. Надо взять себя в руки: поправляю сарафан, сумку на плече. А мой взгляд в это время скользит по людям за столиками. Девочки заигрывают с мальчиками, у них картошка фри в бумажных коробочках. Женщины в шелковых шарфах сидят напротив мужчин с косматыми бородами, мужчины читают газеты, наверное, купили в магазине TABAC. Официанты в белых рубашках и черных галстуках разносят по столам винные бокалы и бутылки с «Перье». Я застываю при виде группы холеных хихикающих девочек… но Элоиз среди них не видно. Кажется, ее вообще здесь нет.
Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на фонтан в форме дельфина — он через дорогу. Мне бы ужасно радоваться, что не застала Элоиз и ее друзей. В то же время я еще не готова возвращаться в папин дом. То ли это из-за наэлектризованного воздуха, то ли из-за цвета предзакатного неба — розового с золотистыми всполохами. Я лезу в сумку и достаю камеру.
— Bonsoir! — раздается мужской голос у меня за спиной. Рука касается моего плеча, сердце подпрыгивает у меня в груди. — Pourquoi tu es ici si tard?
[28]
Я оборачиваюсь. За тысячную долю секунды я успеваю понять, что передо мной парень примерно моих лет или чуть старше, очень симпатичный, с темно-синими глазами, смуглой кожей, взъерошенными черными волосами и острыми скулами. А также осознать, что моя камера, драгоценный Nikon DSLR, выпала у меня из рук.
Парень стремительно протягивает руку и ловит ее на лету.
