Я в замешательстве смотрю на него широко раскрытыми глазами.
— Э-э-э, спасибо, merci. — Мне наконец удается открыть рот. Щеки горят. На самом деле я хочу спросить: «Кто ты такой и почему заговорил со мной?», но не знаю, как это по-французски.
— Excusez moi
[29]. — У парня такое же изумленное лицо, как и у меня. — Извини, что напугал тебя. — Он говорит по-английски с очаровательным акцентом. — Принял тебя за другую.
— Ну, я не другая, — коротко смеюсь я. Закрой рот, Саммер. Прекрати сейчас же. Ветер задувает волосы мне на глаза. По совершенно непонятным причинам я продолжаю говорить. — Я… это я. Просто… Саммер. Меня так зовут.
Почему я вдруг позволяю себе разговаривать с мальчиками?
— Привет, просто Саммер, — передразнивает он, на лице расплывается заинтересованная улыбка. — Меня зовут Жак Кассель. Вот, держи, — добавляет он, протягивая мне камеру.
Мы соприкасаемся кончиками пальцев, и мой румянец становится ярче. В голову лезет вчерашнее предсказание Руби: «Найдешь себе роскошного француза…» Я кладу камеру обратно в сумку и корю себя за бредовые выводы. Чтобы этот француз стал моим бойфрендом? С той же вероятностью моя безответная любовь Хью Тайсон мог бы пригласить меня на свидание, а это из разряда научной фантастики. Хью вообще-то тихий и какой-то чудаковатый, не то что этот абсолютно уверенный в себе… Жак.
— Alors, — говорит Жак, — ты ждала столик?
— Что ждала? — Я поднимаю на него глаза.
— Столик, — повторяет он, рукой показывая в сторону кафе.
Только теперь я замечаю все остальное: на нем белая рубашка, черный галстук и черные брюки, а в руке — не той, что спасла камеру — он держит меню. Он официант. В Café des Roses. Мозг медленно сопоставляет факты. Симпатичный. Официант. Столик.
Часть меня понимает, что надо сказать non и сбежать, чтобы не оказаться в еще более глупом положении. Но другая, бо́льшая часть, понимает, что я голодна и все равно я уже здесь. А если рот занят, то меньше шансов сказать глупость.
— Oui, — наконец отвечаю я, пытаясь сохранить чувство собственного достоинства. — Столик на одного.
Жак выглядит удивленным, он поворачивается и ведет меня к маленькому круглому столу. Я, как завороженная, сажусь на плетеный стул. До этого мне не приходилось ходить в ресторан одной. Жак протягивает мне меню и исчезает, но скоро возвращается с водой в низком стакане. Ни соломинки, ни льда. Снова что-то непривычное.
— Ты решила, что заказать? — спрашивает он, доставая из кармана ручку и блокнот.
Да нет, конечно. Открываю меню, пробегаю глазами блюда. Poulet roti. Bouillabaisse. Salade niçoise
[30].
— Тут все на французском, — мой голос звучит жалко, да и чувствую я себя так же.
Поднимаю взгляд на Жака и вижу, что его губы кривятся. На правой щеке ямочка.
— Ты во Франции, — замечает он.
В эту секунду я понимаю, как далеко отсюда до Хадсонвилла, до моего дома, до Хью Тайсона. Все здесь — пряные ароматы от блюд других гостей, Жак с его французским акцентом, вода безо льда и даже восходящая в небе серебристая луна — все это мне чужое. Меня охватывает беспокойство.
— Я бы хотела заказать гамбургер, — наконец прошу я. Мне хочется чего-то, что бы напоминало о доме, чего-то от Четвертого июля.
— Non, — отвечает Жак, в темно-синих глазах пляшут огоньки.
— Non? — Я опять смотрю в меню, уверенная, что видела где-то там Hamburger, если, конечно, английское слово мне не померещилось.
— Ты только что приехала в Прованс, n'est-ce pas
[31]? — спрашивает Жак, у него опять хитрый взгляд.
Я киваю, злясь на то, что всем сразу ясно: я иностранка.
— Тогда решено, — говорит Жак, захлопывая блокнот. — Мои родители — понимаешь, это их кафе — они убьют меня, если я подам гамбургер американке во время ее первого ужина здесь. Я принесу тебе кое-что получше. Un moment
[32].
Прежде чем я успеваю объяснить, что технически это не первый мой прием пищи во Франции, и попросить, чтобы Жак не приносил мне улиток (я знаю, что некоторым французам это нравится), Жак уходит. Когда он идет мимо столика, за которым сидят симпатичные девчонки — те, которых я заметила раньше, — все они провожают его взглядом и пихают друг дружку в бок. Очевидно, не одна я обратила внимание на самого юного и самого красивого официанта.
Девчонки смеются, болтают и чокаются стаканами с «Перье», а я кручу свои плетеные браслеты. Мне не хватает Руби. Будь она здесь, она заставила бы меня вести себя с Жаком непринужденно. Или сама вела бы себя при нем непринужденно, вызывая во мне зависть. Я делаю глоток воды. Интересно, где сейчас Руби? С Элис на вечеринке? Жаль, что телефона с собой нет. Так непривычно сидеть одной без него.
— Et voilà. — Жак уже здесь. У него прямо дар возникать ниоткуда и пугать меня до смерти.
Он ставит передо мной чашу, до краев наполненную душистым томатным супом с овощами и морепродуктами. Сверху — искусное сооружение из двух перекрещенных ломтиков поджаренного багета.
— Это bouillabaisse, — объясняет Жак, — фирменное блюдо.
— Вау! Merci.
Я колеблюсь: сфотографировать или сразу приняться за еду? Голод побеждает, и я съедаю ложку супа. Он горячий, обжигает язык, но в то же время это изумительно — в нем вкус моря и свежих трав, похоже на чабрец и розмарин. Чувствую, что Жак наблюдает за мной, и это могло бы меня смутить, не будь я так занята поеданием этого bouillabaisse. Я обмакиваю в суп кусок багета, откусываю.
— Я рад, что тебе нравится, — говорит Жак, он доволен собой. Сейчас он отвернется и уйдет. Но он пока остается. — Тебя правда зовут Саммер? — вдруг спрашивает он.
Я растерянно киваю. Неужели ему действительно любопытно?
— У нас во Франции нет такого имени. — Жак поднимает темные брови. — Здесь «лето» — été.
– Été, — эхом повторяю я, пробуя на язык еще одно новое слово, после bouillabaisse. Несмотря на испуг, я улыбаюсь. — Странно звучит для имени.
— Зато клево, non? — Жак улыбается в ответ. И к моему удивлению, садится напротив меня на плетеный стул.
С трудом глотаю.
— Почему ты… разве тебе не надо работать? — заикаясь, говорю я и смотрю на другие столы.
Жак усмехается и ослабляет галстук. Мое сердце снова подпрыгивает.
— Уже самый конец смены. — Он заговорщически наклоняется вперед. — Родители не будут сердиться, если прервусь ненадолго.
