Но другая часть, побольше, никак не может отделаться от ощущения, что курс тети Лидии — что-то другое, новое, свежая струя.
И самая большая часть все еще надеется и мечтает, что с Францией все же что-то может получиться.
Мама с тетей Лидией продолжают спорить, а я резко, отодвинув стул, встаю.
— Пойду к Руби, — объявляю я.
Там, у Руби, мое убежище, я отправляюсь туда каждый раз, когда мне сразу не удается принять решение, а такое происходит регулярно.
Мама отворачивается от тети Лидии и кивает мне.
— Ладно, — говорит она мягко. — Хорошо вам провести время в Сосновом парке. Я оставлю тебе смузи в холодильнике.
Я понимаю, что для мамы все благополучно вернулось на круги своя. Лето, я дома, собираюсь встретиться с Руби. Еще бы на работу устроилась… Будто возможность навестить папу была сном.
— Эй, ребенок, подумай о моем предложении, — успевает сказать тетя Лидия, пока я не вышла из кухни. — Но на раздумья времени мало. Первое занятие в понедельник.
* * *
На велосипеде я еду к Руби, мокрая от пота футболка липнет к спине. Влажно, как и накануне, но небо голубое, подернутое перистыми облаками. А вообще была ли вчера гроза? Я задаюсь этим вопросом, пока работаю педалями, поднимаясь на Олений холм.
Я знаю дорогу настолько хорошо, что могла бы ехать с закрытыми глазами. Проезжаю мимо своей школы, она выглядит заброшенной, как дом с привидениями. Начальная школа в следующем квартале так же пугающе пуста, качели на игровой площадке скрипят на горячем ветру. Мы с Руби познакомились на этом самом месте, когда нам было по шесть лет.
С вершины холма мельком вижу внизу реку Гудзон. Вдоль ее берегов расположен наш городок: узкая полоска, один банк, один книжный, одно кафе, один ресторан, одна аптека… За настоящим шопингом и за реальными развлечениями нужно ехать в торговый центр — второй съезд с шоссе.
Сворачиваю за угол, на Брайар-лэйн, где живет Руби, и оставляю велосипед у ее небольшого многоквартирного дома. Собираю слипшиеся на шее волосы в высокий хвост и сдвигаю темные очки на лоб. Подхожу к двери, звоню и, когда слышу голос мамы Руби в домофоне, кричу: «Я!»
Родители Руби разошлись, когда ей было девять, и как только мои мама с папой два года спустя последовали их примеру, Руби стала мне кем-то вроде проводника по Земле разведенных детей. С одной стороны, Руби пришлось хуже, чем мне: они с мамой и братом были вынуждены переехать из большого дома в тесную квартиру. С другой стороны, Руби повезло в том, что ее отец всего лишь в Коннектикуте, а не за океаном; кроме того, он постоянно дарит ей и брату дорогую электронику и возит отдыхать на Карибы.
— Мы с тобой, Саммер, обе из разбитых семей, — сказала мне Руби, выразительно посмотрев на меня, во время одной из ночевок у меня дома. — Вот почему мы так близки.
И хотя меня грела мысль о том, что мы с Руби связаны жизненными трудностями, мне не нравилась идея распавшейся семьи. Да, отец ушел, но это не означало, что наша семья распалась или раскололась.
— «Дом разделившийся не устоит», — в темноте я тогда процитировала Руби Авраама Линкольна, мы проходили его в школе. Она расхохоталась и бросила в меня подушкой, обозвав ботаником.
Когда я выхожу из лифта, мама Руби стоит в дверях квартиры и внимательно смотрит на меня большими, как у Руби, глазами.
— Сокровище мое! — Из-за индийского акцента восклицание звучит мелодично. Миссис Сингх чмокает меня в щеку. — Как ты здесь оказалась? Разве ты вчера не уехала?
Меня словно обожгло. Надо быть готовой к тому, что этот вопрос мне будут задавать все лето. Тем не менее я рассчитывала, что к этому времени Руби уже рассказала маме обо всем.
— Руби вам не говорила? — спрашиваю я.
Миссис Сингх отмахивается, звенят стеклянные браслеты.
— Руби мне ничего не рассказывает. Целый день сидят с Элис в комнате, собираются куда-то.
У меня внутри неприятно холодеет.
— Куда собираются? — выпаливаю я. И почему у Руби Элис, а меня не пригласили? Элис нам подруга, но они с Руби не так уж и близки, чтобы проводить время вдвоем. Обычно, когда мы встречаемся с Элис, нас четверо: я, Руби, Элис и лучшая подруга Элис — Инез Эррара, которая сейчас в Калифорнии, в летнем танцевальном лагере.
— Извини, дорогая, но я ухожу, — говорит миссис Сингх, обходя меня. На ней медицинская форма и кроссовки, в руках сумка. Мама Руби — медсестра в больнице, она очень много работает. — Сегодня должно быть много травм из-за петард. — Она вздыхает и направляется к лифту. — Пока.
Я рассеянно машу рукой и вхожу в квартиру, вьетнамки оставляю в прихожей, как положено в доме Сингхов. Миную гостиную, где брат Руби Радж смотрит по телевизору «Оклахома!». В одиннадцать лет мальчишки в основном увлекаются видеоиграми, а Радж постоянно смотрит мюзиклы, как приклеенный к экрану. Он такой классный.
Странно, но я волнуюсь, когда стучу в дверь комнаты Руби. Обычно я сюда просто вламываюсь, но сейчас все не как обычно.
— Мам, ты же собиралась уходить, — распахивая дверь, ворчит Руби. Она моргает, увидев меня. — Саммер!
Я тоже моргаю. На Руби новое миленькое полосатое платье на бретельках, глаза подведены, на шее золотой кулон в виде буквы R. Поверх плеча Руби я вижу что в ее обычно аккуратной комнате ужасный беспорядок. Помады, тюбики с тушью, сережки и браслеты — все это разбросано по туалетному столику, а на фиолетовом ковре валяется одежда. Там же танцует Элис, ее глаза закрыты, из динамиков на столе доносится песня Тэйлор Свифт. В воздухе витает предвкушение чего-то и аромат цветочных духов Руби.
— Привет, — говорю я, на секунду обняв Руби. — Что тут у вас происходит?
Почему мне так неловко?
— Ты еще не поговорила с отцом? — спрашивает Руби.
— Саммер? — восклицает Элис, вытаращив глаза. Она прекращает танцевать и бросается ко мне. Элис напоминает лесную сильфиду, такая вся тоненькая и хрупкая. Снежно-белые волосы, как всегда, зачесаны наверх, маленькие косички уложены вокруг головы. Сегодня на Элис мини-платье с цветочным узором и с длинными рукавами, светлые ресницы накрашены тушью. — Ты разве не во Франции? — тихо уточняет она.
Вот опять.
— Это длинная история, — отвечаю я, в замешательстве глядя на Руби. — Что же ты, подруга, никому не рассказала о новостях?
Руби издает короткий смешок, ее щеки розовеют. Возможно, это румяна.
— Я думала, что ты уже поговорила с отцом, и все наладилось, — объясняет она, как будто оправдываясь. — Так ты поговорила? — добавляет Руби, поднимая брови.
Я мотаю головой.
— Пыталась. Не смогла дозвониться. Говорила с не очень-то вежливой французской девочкой, которая остановилась у него в доме. Я не… я не знаю, есть ли у меня шансы, — добавляю я. Когда я говорю это вслух, особенно обращаясь к Руби, к горлу подступает ком. Руби хмурится в ответ.
