Мы встречаемся взглядами, и да, Рен права насчет сходства в выражении лица. Одно мгновение мне кажется, что тетя собирается сказать что-то еще. Но она отворачивается и идет в другой конец зала, к фото с изображением Бруклинского моста. Я смотрю ей вслед и ощущаю внутри странную пустоту. Может, это мое больное воображение, только мне кажется, будто тетя избегает меня. Но почему?
* * *
На обратном пути в Хадсонвилл, чтобы испытать свою теорию, я в поезде сажусь рядом с тетей. Боюсь, я права: она тут же заявляет, что ей нужно поработать, и всю дорогу, воткнув наушники, зависает в своем планшете. Рен и ее старшая партнерша по учебе, Мод, сидят за нами. Слышно, как они обсуждают достоинства одного винтажного магазина возле торгового центра, где Рен покупает, а Мод продает одежду. Я завидую: им есть о чем поболтать.
Хью еще на одну ночь остался у брата. Прощаясь с нами на Гранд-Сентрал-Терминал, он взглянул на меня и быстро проговорил: «Я в воскресенье тебе напишу». Похоже, эта перспектива его не сильно радует. Во время обеда тетя Лидия раздала нам списки с телефонными номерами нашей группы, чтобы мы на выходных могли связаться с партнерами по заданию. Так что теперь телефон Хью прожигает дыру в кармане моего рюкзака.
Когда мы подъезжаем к хадсонвиллскому вокзалу, солнце похоже на низко висящий в небе красный шар. Стало прохладнее. Выйдя из вагона, я лезу в сумку за кардиганом, теперь я благодарна маме за то, что она предложила его захватить.
— Мама приедет за тобой? — спрашивает тетя Лидия, и это первое целое предложение, обращенное ко мне, с самого отъезда из Манхэттена. Бок о бок мы поднимаемся по ступенькам вокзала в сторону парковки.
— Да, а вот и она, — отвечаю я, указывая на маму, которая ждет в машине.
Мама мигает мне фарами. Интересно, собиралась ли тетя Лидия предложить подвезти меня домой? А еще интересно, остановится ли она у нашей машины поздороваться со своей близняшкой? Но тетя Лидия лишь сжимает мою руку и говорит: «До понедельника, ребенок». И спешит к своему автомобилю, припаркованному чуть дальше.
Нахмурившись, я сажусь в машину к маме и закрываю дверь. В окно вижу, как Рен залезает в родительскую вольво. Будто почувствовав мой взгляд, она оборачивается через плечо, ухмыляется и машет рукой. Я машу ей в ответ, снова удивляясь неожиданной… дружбе? Нет, дружбой это пока не назовешь.
— Дай угадаю, — бодро начинает мама и, глядя в зеркало заднего вида, выезжает с парковки. Даже если ее задело то, что тетя Лидия не подошла поздороваться, виду она не подает. — В Нью-Йорке шум, толпы людей и не очень хорошо пахнет. Но ты это благополучно пережила.
Я улыбаюсь и ставлю рюкзак в ногах.
— Вообще-то мне… понравилось, — отвечаю я. — Даже очень. — Я вдруг понимаю, что мой страх перед большим городом улетучился.
— Ну-ну, — чуть удивляется мама, не сводя глаз с шоссе и поправляя очки. — Надо же!
Я изучаю ее лицо. Она была не очень рада, когда мы с Руби поехали в Манхэттен на зимних каникулах. Да и насчет экскурсии возражала, дважды спросив меня, точно ли тетя Лидия все время будет нас сопровождать. Может быть, мама с ее неумением ориентироваться в пространстве сама боится большого города? Или просто хочет защитить меня от таящейся там, по ее мнению, опасности? А Франция тоже вызывает у нее такие чувства?
— Все же ты устала, наверное, — говорит мама, когда мы проезжаем мимо автозаправки Shell. — И проголодалась. Я приготовила мясной рулет, так что сегодня тебе не придется доедать остатки еды на вынос. Достанешь из холодильника и разогреешь в микроволновке.
Я кладу руки на живот.
— С обеда еще не проголодалась, — отвечаю маме, смеясь. — После музея мы на метро поехали в «Ломбарди»; насколько я знаю, это старейшая в стране пиццерия. Так вот, тетя Лидия заказала очень вкусные пироги… — Я замолкаю, переваривая мамины слова. — Погоди-ка, — прибавляю я. — Ты и сегодня уходишь? — Меня начинает терзать разочарование.
Мама кивает и крепче сжимает руль. И — что самое странное — она, кажется, краснеет. Такого мне раньше наблюдать не приходилось, но сейчас сомнений нет: по бледным щекам определенно разливается розовый румянец. Только теперь я замечаю красивое черное платье, каблуки и губную помаду.
— И куда же? — К моему разочарованию добавляется смущение.
Мы съезжаем с шоссе, впереди Колледж-авеню. Мама, кашлянув, останавливается на светофоре, хотя он точно желтый.
— Ладно, почему бы не рассказать тебе прямо сейчас, — начинает она.
Мое сердце бьется сильнее. Не рассказывай. Мне хочется ее остановить. Я чувствую: что бы мама ни сказала, это все изменит.
— Я… ну, я начала кое с кем встречаться, — говорит мама, и ее щеки еще больше розовеют. — Пока рано о чем-то говорить, ничего серьезного, — быстро добавляет она. — И я даже не планировала сегодня с ним встречаться, но он купил билеты в филармонию в Олбани, так что… — Мама переводит взгляд на меня, но я молчу. — Считаю, что ты должна об этом знать. Не хотела делать… из этого секрет. — Мама откашливается.
Красный сигнал светофора сменяется зеленым, но мама не трогается. Съеденная за обедом пицца бурлит в животе.
— У тебя… у тебя есть парень? — недоуменно спрашиваю я, заикаясь. Сегодня я задаю этот вопрос во второй раз. Внезапно вспоминается Уилл, зеленоволосый и широко улыбающийся с мобильного Рен. — Это с ним ты вчера ужинала? — спрашиваю я, напрягая мозг в поисках улик. Когда накануне мама вернулась домой, губы у нее тоже были накрашены. — Я думала, ты ходила с коллегой по работе! — добавляю я обвиняющим тоном.
Из машины сзади раздается сигнал, и мама наконец газует.
— Вот ведь, как забавно, — говорит она, бросив на меня взгляд. Потом выдавливает из себя смешок, после которого никогда не происходит ничего действительно забавного. — Я и ходила как бы с коллегой. Ты ведь знаешь Макса?
Макс? Не припомню, кого так зовут. Смотрю в окно. Мы проезжаем по Колледж-авеню, мимо университета. Меня осеняет.
— Макс-охранник? — выпаливаю я. — Он и есть твой парень?
— Да ладно, — сдержанно говорит мама, поворачивая на Рип-Ван-Винкль-роуд. — Я бы пока не стала его называть парнем. Но вообще да, знаю его много лет, да и ты тоже, и он очень приятный человек.
Я не нахожу, что сказать. Просто думаю о Максе, который сидит в своей будке у ворот, в светло-синей униформе и прихлебывает кофе.
— И давно это у вас? — не унимаюсь я, чувствуя себя жертвой предательства, и плотнее запахиваю кардиган.
— Я же сказала — недавно, — говорит мама, когда показывается наш дом. — Он пригласил меня на свидание где-то месяц назад. Сначала я не хотела, а потом…
— Почему передумала? — спрашиваю я безучастно.
— Ну, — откашлявшись, мама заезжает на дорожку перед домом. — Вообще-то… из-за твоей поездки во Францию.
— Ты серьезно? — спрашиваю я, резко повернувшись к ней. — Но почему? Я считала, ты вообще не хотела, чтобы я ехала!
