— Не-а. — Сияя улыбкой, Хью надевает рюкзак. — Это часть могучей реки. Странно, да?
Опять смотрю на голубую воду. Действительно, странно: здесь река совершенно не похожа на ту серую ленту, что течет вдоль Грин-стрит. Я вспоминаю висящий у мамы в спальне плакат с цитатой Гераклита: «Нельзя войти в одну и ту же реку дважды». Наверное, потому что реки, как и люди, все время меняются.
Мы с Хью садимся на велосипеды и выезжаем на Ривер-эллей. Теперь впереди я, еду быстро, мои влажные волосы развеваются. Сквозь кроны худосочных деревьев проникают солнечные блики. Не знаю, сколько сейчас времени, но мы, кажется, довольно долго пробыли у водоема: в воздухе уже чувствуется едва заметная вечерняя прохлада. Ветерок щекочет мне шею и опять приподнимает подол сарафана. Теперь это меня не сильно беспокоит.
Совершенно не задумываясь, я несусь прямо к Оленьему холму и поднимаюсь все выше и выше, пока не оказываюсь на Рип-Ван-Винкль-роуд. Я дома.
— Ой, как же так, — говорю я, осознав все. Я торможу у своего дома и оборачиваюсь к Хью. Мое лицо заливает румянец. — Извини, пожалуйста. Я приехала сюда на автомате. Здесь я… здесь я живу.
Могла ли я представить, что Хью Тайсон окажется на моей улице? Нет, конечно. Но и весь сегодняшний день я тоже представить не могла.
Хью широко улыбается, опираясь локтями на руль.
— Я подумал, ты выбрала это место для нашего задания, — говорит он. Вытянув шею, он читает вывеску с названием улицы на углу. — Рип-Ван-Винкль-роуд. — Он снова смотрит на меня, глаза блестят. — Из новеллы?
Я киваю, пытаясь вспомнить, что мне в детстве рассказывали мама с папой. Это легенда о Рип ван Винкле: он проспал двадцать лет, а когда проснулся, мир был уже совершенно другим.
— Я здесь никогда раньше не был, — оглядываясь по сторонам, добавляет Хью.
Я слежу за его взглядом: знакомые приземистые дома и зеленые квадраты газонов. Совсем не похоже на великолепие улицы Хью, Арджайл-роуд, с ее особняками, напоминающими спящих слонов. Рип-Ван-Винкль-роуд так же удивительна для него, как и тот укромный водоем — для меня. И я понимаю, что эта улица и должна быть моим местом. Решение, которое я столько дней не могла принять, кажется теперь очевидным.
Я сообщаю об этом Хью, и мы, прислонив велосипеды к перилам моего крыльца, беремся за камеры. Дома темно: мама куда-то ушла, наверное, на свидание с Максом, мне неприятна эта мысль. В окне Ро, на своем излюбленном месте. Узкие глаза с интересом наблюдают за мной, будто теперь, когда рядом со мной мальчик, я заслуживаю внимания. Это вызывает у меня ухмылку.
Мы с Хью фотографируем мою улицу: бледно-голубое небо над крышами, одинаковые дома, стоящие в ряд, как солдаты, легкий изгиб дороги чуть впереди. Потом мы садимся на ступеньки крыльца, чтобы посмотреть снятые за день кадры и обсудить их.
Вечерний бриз почти высушил нас, и спиной я ощущаю, как волосы закручиваются в локоны. Сидя возле Хью, я также чувствую тепло его руки возле своей. Хью внимательно изучает экраны обеих камер.
— Смотри, — говорит он, показывая мне свое фото водопада рядом с моим. Совершенно разные цвета и угол зрения. — Мы увидели одно и то же место по-разному. Лидия права.
Я улыбаюсь, мысленно благодаря тетю, случайно назначившую Хью мне в партнеры.
— Но может, — не соглашаясь, я тянусь, чтобы взять его камеру, наши пальцы соприкасаются, и у меня по коже бегут мурашки, — мы сделали снимки с разницей в несколько секунд или минут, и солнечный свет изменился. Может, дело во времени.
— Может быть. — Хью кивает, не сводя глаз с моей камеры. — Кстати, — продолжает он каким-то притворно небрежным тоном, — то, что ты сказала тогда, неправда.
Я замираю.
— О чем ты? — Неужели он собирается вернуться к вопросу о том, действительно ли мне не нравится?
Хью останавливается: на экране моей камеры одна из более старых фотографий — мокко со льдом, та, что я сняла в понедельник. Теперь кажется, будто с тех пор прошла целая вечность.
— Когда ты рассказывала об отце, — продолжает Хью, не сводя с меня серьезного взгляда, — ты сказала, что у тебя нет художественного таланта. Это неправда. Ты замечательный фотограф, Саммер. Ты… ты видишь. Видишь по-настоящему. — Он быстро отводит взгляд.
У меня сердце готово выскочить из груди. Звук его голоса, произносящего мое имя, и смысл сказанных слов — от этого я заливаюсь краской.
— Спасибо, — откликаюсь я, качая головой, — но снимать могут многие. Это не делает меня художником. У тебя тоже хорошо получается, — добавляю я, держа в руках его камеру.
— Да ладно. — Хью легонько толкает меня в бок, и я краснею еще больше. — Мне до тебя очень далеко. Ты не просто снимаешь, ты… как там? Ты «рисуешь светом». — На его лице расплывается широкая улыбка, но глаза по-прежнему серьезны. — Ты, безусловно, художник.
Не буду отрицать, что от его слов меня окатывает волной удовольствия. Вспоминаю экспозицию в музее и позволяю себе — одно мгновение — помечтать: вдруг и мои фотографии когда-нибудь выставят. Вдруг я похожа на папу больше, чем кажется? Но пока я отгоняю от себя эту мысль и возвращаю Хью его камеру. Так как он на несколько дней уезжает в Вашингтон, Ди-Си, он обещает вечером прислать мне свои фотографии. Я соберу наши работы в портфолио и на следующий день представлю все тете Лидии.
Мы встаем. Я чувствую себя опустошенной из-за мысли о том, что наш день подошел к концу. Не верится: лишь несколько часов назад я робела и была зажатой перед Хью. Да мы оба были зажаты. А теперь я, будто Рип ван Винкль, проснулась в новом для себя мире. Я думаю, что сейчас Хью попрощается и отправится за велосипедом. Но вместо этого он поднимается со мной по ступенькам до входной двери. Я чувствую, что Ро наблюдает за нами.
Я поправляю на плече лямку рюкзака, во мне снова просыпается волнение. Хью, глядя в пол, потирает шею, я теперь узнаю это его движение, оно появляется, когда он волнуется. Стараюсь дышать ровно.
— Спасибо за классный день, — говорит Хью в своей официальной манере. — Увидимся, как вернусь из Ди-Си?
Я киваю, мы ведь увидимся на занятиях. Но вдруг он имеет в виду встречу и в другом контексте?
— И да, пока не забыл, — добавляет Хью, краснея и делая шаг ко мне, — с днем рождения.
Он запомнил? Я в шоке: он запомнил мою болтовню в музее, в пятницу? Я все еще перевариваю это, как Хью вдруг нежно убирает локон с моего лица. По тому, как он это делает, ясно: ему нравятся мои волосы, он не считает, что я лохматая или растрепанная. Потом случается совсем невероятное: он наклоняется ко мне близко — я чувствую его свежий, мыльный аромат — и целует в щеку.
Меня поцеловал Хью Тайсон? Меня поцеловал Хью Тайсон! Это, конечно, не настоящий поцелуй. Но по тому, как его губы задержались на моей коже, а рука приподняла мой подбородок, ясно, что это поцелуй с… будущим. Поцелуй «А что, если?..». Чтобы окончательно не раствориться в своей радости, я прислоняюсь к двери. Хью, отступив на шаг, закусывает свою полную нижнюю губу. Думаю — надеюсь, мечтаю, — мне не придется говорить Хью, что он мне не нравится. Думаю — надеюсь, мечтаю, — мне не придется узнавать у Рен, кто нравится ему.
