Я наблюдаю за тем, как Хью спускается вниз по ступенькам, садится на велосипед и, помахав рукой, скрывается в сумерках. Я с танцующим сердцем машу в ответ и отпираю входную дверь. Ро в окне сверлит меня глазами, он явно под впечатлением. Широко улыбаясь, я впархиваю в дом. Скорей бы день рождения!
* * *
Через два вечера, в день моего шестнадцатилетия, я все еще порхаю. Даже по дороге на ужин в «Оролоджио», куда я еду с мамой безо всякого желания, улыбка не сходит с моего лица. Постоянно прокручиваю в голове проведенный с Хью день и поцелуй «А что, если?» и все время улыбаюсь невпопад. А тете Лидии пришлось теряться в догадках, почему я краснела, как ненормальная, когда в понедельник представляла на занятии снимки водоема и Рип-Ван-Винкль-роуд.
— Именинница-то вся светится, — восклицает Джерри, бессменный метрдотель в «Оролоджио». Взмахом руки он приглашает нас войти.
Вот мое отражение в зеркальной стене у входа в ресторан. На коже румянец, губы чуть тронуты розовым блеском, наложенным в машине. Мне… нравится, как я выгляжу, несмотря на мое лицо в духе полотен Пикассо и всклокоченные волосы. На мне тот сарафан в горошек, я считаю его счастливым теперь, после того дня, проведенного с Хью (после купания в Гудзоне сарафан, конечно, пришлось постирать). Еще на мне греческие сандалии и серьги-кольца, а в руках черная сумочка, для такого случая одолженная у мамы. На запястье без плетеных браслетов Руби непривычно пусто, я все еще не свыклась с их отсутствием.
— Вчера была твоя подружка Руби, — будто прочитав мои мысли, замечает Джерри. Взяв два меню, он жестом приглашает нас с мамой следовать за ним. — С Остином и еще одной парочкой. Сказали, какое-то двойное свидание в честь юбилея.
— Ясно, — говорю я с вялой улыбкой.
Ну да. Дурацкий двухнедельный юбилей. Вторая парочка, конечно, Скай и Генджи. Фу. Чувствую, как мама сбоку окидывает меня быстрым взглядом, мы входим в зал. Меня раздражает, что Джерри знает всех в городе и готов разболтать о твоих личных делах всему миру, как человек-инстаграм. Я смогла сохранить ссору с Руби в секрете от мамы до сегодняшнего дня, и мне бы не хотелось рассказывать об этом сейчас, во время ужина в «Оролоджио».
В просторном зале с выкрашенными в веселый красный цвет стенами шумно, на столах белые скатерти, горят свечи. Уютные запахи оливкового масла, томатного соуса и сыра витают над тарелками в руках снующих официантов. Джерри подводит нас к нашему излюбленному столику в дальнем конце зала. Тетя Лидия уже здесь, с бокалом красного вина.
Интересно, где накануне сидели Руби с компанией? Вспоминала ли она обо мне, о том, как здесь праздновали мои дни рождения? Жалела ли, раскаивалась? Впрочем, раз она даже сообщение «С днем рождения!» не удосужилась прислать, то все и так ясно.
— С днем рождения! — приветствует нас тетя Лидия, поднимаясь с места. Сегодня наконец они с мамой выглядят одинаково. На обеих черные платья и туфли на высоком каблуке, у тети Лидии волосы распущены. За стеклами очков видно, что у мамы такая же подводка для глаз. Даже жутковато с ними двумя. — Ты такая взрослая, ребенок. — Тетя Лидия обнимает меня.
Джерри, разложив меню на столе, уходит. Я благодарю тетю и обнимаю ее в ответ. Странно, ведь мы виделись всего несколько часов назад, на практическом занятии по фотошопу. Слава богу, она не упомянула в классе, что у меня день рождения, или — что было бы еще хуже — не запела с ними песенку. Так что для меня стало полной неожиданностью, когда после занятия Рен преподнесла мне безглютеновый кекс собственного изготовления — на вкус он был ужасный, но я сделала вид, что мне понравилось, — и подарочный сертификат в магазин «Вторая жизнь».
— Хью сказал, что у тебя день рождения, — сверкнув темно-лиловыми глазами, объяснила она.
Интересно, что еще ей рассказал Хью. И рассказал ли он вообще что-нибудь о дне, который мы провели вместе. Меня так и подмывало рассказать Рен обо всем, но я решила, что пока не стоит. А еще мне очень хотелось забыть о разногласиях и написать Руби обо всем в подробностях. Но я, конечно, сопротивлялась. Так странно, что никто не знает о том, что произошло между мной и Хью, кроме нас самих. В то же время мне даже нравится держать это в тайне. Можно вспоминать и улыбаться самой себе.
И сейчас, усаживаясь рядом с тетей и опуская сумку, я тоже улыбаюсь. Мама, сев напротив, кого-то высматривает в зале.
— Мам, не надо шептаться с официантом и делать большой секрет из того, что нам принесут именинный торт, — говорю я, сделав глоток воды. — Никакого сюрприза нет. Я знаю, что будет торт. — Бросаю взгляд на тетю. — Она делает это каждый год.
Тетя Лидия со смехом передает мне и маме корзинку с хлебом.
— Правда, Люси. Бросай это. Саммер уже шестнадцать.
В прошлом году тети на моем дне рождения не было, она уехала на какой-то музыкальный фестиваль в Канаду, но я помню, что она была с нами в «Оролоджио» за год до этого, когда мне исполнилось четырнадцать. Но я не обращала на нее внимания, только хихикала с Руби. Как же хорошо, что сейчас она здесь. Особенно потому, что Руби нет. А еще из-за неприятного чувства, что тетя меня избегает.
— Да я вовсе и не официанта высматриваю, — вздохнув, мама отламывает кусочек хлеба. — Я просто хочу, чтобы Макс нашел нас, когда приедет.
Макс. Хлеб черствеет прямо у меня во рту. Мама не произнесла о нем ни слова по пути в ресторан, и я тайно надеялась, что он отказался или — что было бы еще лучше — что они с мамой расстались.
— Я так рада, что ты дала Максу шанс. — Тетя Лидия поднимает бокал в честь мамы. Я смотрю на тетю искоса, мама удивленно улыбается. — Он прекрасный человек, — по своему обыкновению пылко, искренне продолжает тетя Лидия, — а ты, сестрица, заслуживаешь быть с прекрасным человеком после предыдущего «подарка».
— Лидия! — не сдерживается мама. Нахмурившись, она бросает на меня быстрый взгляд.
— Ты о папе? — Я перевожу глаза с тети на маму, готовая рассмеяться, несмотря на укол обиды за отца и прилив преданности ему.
Вчера я наконец получила от него приторное письмо с поздравлениями со сладким шестнадцатилетием, теплыми пожеланиями, уверениями в его скором возвращении во Францию и в намерении поговорить по скайпу. «Я должен рассказать тебе кое-что важное», — было написано в конце. Эти слова меня немного взволновали, но радость от того, что папа не забыл про день рождения, перевесила. После всего случившегося с поездкой во Францию папину планку пришлось сильно опустить.
— Прости, Саммер, — говорит тетя Лидия, обмакивая хлеб в блюдце с оливковым маслом. Губы сжаты, в карих глазах появилась какая-то жесткость. — Тебе следует знать, что я не очень хорошо отношусь к твоему отцу.
Я киваю, вспоминая, что́ она сказала — вернее, не сказала — на прошлой неделе в «Лучше латте». Мне хочется вернуться к этому случаю сейчас, но за столом вдруг возникает неловкое напряжение.
— Ну… мама тоже. — Я замечаю, что и ее губы плотно сжаты. — Ты про папу еще хуже говоришь, — добавляю я.
