— Ты состаришься гораздо раньше времени — ответил Боннетт.
— Один градус влево, — сказал Гарсия.
— Один градус влево, — подтвердил Боннетт.
«Таран» шел на запад по глубокому подводному ущелью. На входе в Норвежское море из-за мелководья им пришлось выйти из него и красться вдоль края акватории, курсом 276 градусов. Глубина постепенно уменьшалась. На глубине всего 200 фатомов они повернули на юг и двинулись параллельно береговой линии Норвегии курсом 201 градус.
Восемьдесят один час, пятьдесят восемь минут прошло с момента ухода от скважины, два градуса севернее полярного круга.
— Сигнал, — сказал Рэмси и, нажав переключатель, заглушил двигатель.
— Курс, расстояние, направление, — спросил Спарроу.
— Юго-запад, идут западным курсом, возможно, слегка отклоняясь на юг. Я засек сигнал на предельной границе обнаружения: примерно тридцать пять миль.
— Включить скорость. У них нет ничего, что достанет нас на таком расстоянии, — сказал Спарроу.
— Через минуту они выйдут за пределы досягаемости локатора, если не изменят курс, — сказал Рэмси.
— В любом случае мы ничего не теряем, — сказал Спарроу. — Десять минут идем на восток, потом возвращаемся к старому курсу.
Стоящий за штурвалом Гарсия подтвердил выполнение команды. «Таран» изменил курс.
— Потеряли их, — произнес Рэмси.
— Восстановить курс, — скомандовал Спарроу.
И снова лодка двинулась параллельно Норвежской береговой линии. Они пошли на юг, потом на запад-юго-запад, чтобы отойти подальше от береговых станций Норвегии. И снова шли на юг, и снова поворачивали на запад, широкой дугой обходя береговые станции слежения. Теперь они подходили к краю глубоководных просторов, расположенных к югу от Исландии. На центральном посту за пультом стояли вахтенный и помощник: Рэмси и Спарроу.
— Ты будто заговорил радар, — сказал Рэмси.
— Не сглазь удачу. Все может измениться, — ответил Спарроу.
— Почему моряки такие суеверные? — спросил Рэмси.
— Ограниченность наших знаний. Плюс опыт, доказывающий реальность удачи, — произнес Спарроу.
— Удивительно, что на борту нет выданных по распоряжению правительства кроличьих лапок.
— Это стоит обсудить, когда…
— Свора! — Рэмси выключил двигатель. — Они идут прямо на нас, командир!
Спарроу нажал на кнопку сигнала тревоги, включил двигатели.
— Они справа по курсу в пределах пятнадцати миль, — сказал Рэмси.
— Диапазон прямого попадания, — заметил Спарроу, изменив курс на северо-восток и включая двигатели на полную мощность.
В отсек центрального поста вбежали Боннетт и Гарсия.
— На нас идет свора, — сказал Рэмси.
— По местам, — скомандовал Спарроу.
Боннетт и Гарсия встали на боевые посты: Боннетт к штурвалу, а Гарсия за пульт управления торпедированием. Спарроу встал позади Рэмси.
— Глубина моря здесь 8800 футов, — доложил Рэмси.
— Воспользуемся этим, — сказал Спарроу. — Лес, спускаемся. Джонни, следи за атмосферой.
Рэмси до отказа повернул вентиль генератора ангидразы.
Палуба лодки, накренившись, пошла вниз.
— Джо, говори глубину, — приказал Спарроу.
— 6800 футов и 2880 фунтов… 7000 футов и 3010 фунтов… 7500 и 3235… 8000 и 3440… 8500 и 3655…
— Дрейф, — распорядился Спарроу.
Боннетт выключил двигатель.
В тишине раздавался голос Гарсии:
— …8600 и 3700… изменения свойств воды, командир…
— Понял.
— …8700 и 3750… девять фунтов выше нормы, командир…
— Понял.
— 8750 и 3780… восемнадцать фунтов свыше…
— Понял. Лес, выровняй угол скольжения, выведи на главный экран носовые камеры.
— До дна сорок футов. Стая нас быстро нагоняет. Расстояние около одиннадцати миль, — доложил Рэмси.
На большом экране над головами подводников в конусах лучей прожекторов внезапно появился придонный ил.
— Сначала сажай личинку, — сказал Спарроу.
Боннетт поднял до отказа носовые горизонтальные рули, личинка опустилась на дно позади корабля. «Таран» лег в придонный ил на глубине 8800 футов. Счетчик статического давления показывал 3804 фунта ровно: показания превышали норму для этой глубины на двадцать фунтов.
— Стая прошла мимо на расстоянии девяти миль, а теперь уходит, — доложил Рэмси. — Насчитал шестнадцать штук.
— Уходят. Это значит, что они удивлены нашим… — не закончил Спарроу.
— Двое идут назад, поднимаясь на поверхность, они думают, что мы всплыли, — сказал Рэмси.
— Давление выше нормы. Над нами слой холодной воды, скрывающий наш звуковой образ. Если только они не обнаружат металл, мы в безопасности.
— Если только мы не взорвемся, — добавил Боннетт.
— Если бы у нас было немного ветчины, мы добавили бы яйца, если бы у нас были яйца, — заключил Рэмси.
Гарсия захихикал.
— Сейчас важно расслабиться, — сказал Спарроу. — Нам не нужно повторение тех сложностей…
— Сложностей… — заговорил Гарсия. — Все время говорить — говорить — говорить — говорить. Чтобы он смог психоана…псих… — Чтобы он смог додуматься, почему мы делаем так — так — так — так — так. Не так ли, маленький Джонни?
Рэмси, подняв брови, взглянул на Спарроу. Тот пожал плечами.
— Пойдем, Джо, тебе нужно сделать укол, — сказал командир.
— Нужно целую бутылку, — не унимался Гарсия. — Нужно писикоаналолитика типа мальчика Джонни. Я ведь прав, мой мальчик?
— Приказываю последовать за мной, Джо, — сказал Спарроу.
По щекам Гарсии лились слезы.
— Мне нужно облегчить душу, — рыдал он. — Мне нужно исповедаться, но никто…
— Пошли, — Спарроу схватил Гарсию за руку и потащил к двери.
— Спокойнее, командир, — сказал Рэмси.
Спарроу глубоко вздохнул.
— Ты прав.
— Я пойду спокойно. Не нужно волноваться. Я не хочу никому причинять неприятностей. Я и так причинил их достаточно. Я сам был ужасной неприятностью. Вы никогда не простите меня. Никогда.
Он позволил отвести себя к двери, все еще бормоча.
— Никогда… никогда… никогда…
— Выговорился: отомстил, — заметил Рэмси. Он рассеянно потер все еще чувствительную ссадину на подбородке — след от кулаков Боннетта.
— Тогда все сходится, — сказал Боннетт.
