— Конечно, конечно, — затряс головой Гарсия. — Ты из ОПсих. И на этой плавучей фановой трубе тебя больше всего интересуют две вещи: командир и черный ящик в твоей каюте. Поэтому я открыл его.
Усилием воли Рэмси заставил себя сохранить спокойствие.
— Ну и?
Лицо Гарсии расплылось в загадочной улыбке.
— В устройство встроен отдельный блок, совмещенный с таймером. Я скопировал четыре ленты и сверил с нашим распорядком.
— И что ты на них увидел?
— Когда командир спит, амплитуда колебания уменьшается. И так каждый раз.
Вздрогнув, Рэмси продолжал хранить молчание.
— Но мне нужно было подтверждение, — продолжал Гарсия. — Два раза, когда командир получал травмы — когда поранил голень и когда его ударило током, я засек время. И всплески колебаний на твоих лентах совпадают по времени с этими моментами.
Рэмси вспомнил эти ленты и собственные предположения, когда он пытался разгадать причину этих всплесков.
— Умно.
— Спасибо, старик. Я тоже так думаю.
— И что это доказывает?
Гарсия поднял брови от удивления.
— Доказывает, что ты фиксируешь параметры внутренних химических процессов командира. Знания о том, что волнует того или иного человека, интересуют только одну категорию людей.
— Какую?
— О них говорят, что они копошатся в чужих мозгах.
Рэмси не смог сдержать улыбки. «Хорошо он меня умыл. Я попал в веселую компанию», — подумал он.
— Не думаю, что нужно раскрывать тебя, — сказал Гарсия. — Это шоу сыграно не до конца. Однако мне стоило бы поблагодарить ОПсих за один из самых увлекательных круизов, в которые мне довелось сходить.
— Полагаю, что ты хочешь получить роль, — предположил Рэмси.
— О небеса, нет! Я уже играю свою роль в этой пьесе. Одно тебе скажу, парень: не стоит быть такого низкого мнения о командире.
— Что?
— Он режиссер всего этого шоу. Знаешь ты об этом или нет, но на самом деле он управляет ходом действия пьесы.
Рэмси с трудом подавил беспокойство.
— И только поэтому ты не хочешь выдавать, кто я на самом деле?
— Для меня очевидно, что ты не держишь камня за пазухой, — сказал Гарсия. Он понизил голос, и тот зазвучал почти грубо. — Сделай мне очередной укол и выкатывайся. Твоя аура превосходства начинает действовать мне на нервы.
Рэмси почувствовал, как кровь прилила к лицу. Сделав два резких вдоха, он вскочил с табуретки.
Гарсия, не торопясь, повернулся и заговорил, уткнувшись носом в подушку.
— Теперь в задницу, старик. Только не вымещай свою злость, когда будешь работать медсестрой.
Рэмси подошел к аптечному шкафчику, достал оттуда шприц и сделал укол. После этого он положил использованный шприц в коробку.
— Молодец, очень нежно, — поблагодарил Гарсия.
Рэмси подошел к койке.
— О какой ауре превосходства ты говорил?
Перевернувшись на спину, Гарсия взглянул на него.
— Я не думаю, что ты плохо относишься ко мне или к Лесу, но, клянусь небесами, ты посвятил свою жизнь…
— Достаточно! — рявкнул Рэмси. — Ты говоришь о превосходстве! Каждый, имеющий что-то против тебя, оказывается, хочет продемонстрировать свое превосходство!
— Я не то имел в виду! — воззрился на него Гарсия. — У каждого из нас есть недостатки. И у нашего молодого энсина…
— Ты имел в виду не это, — произнес Рэмси.
— Да. Возможно, тебе просто хотелось стать своим в команде, несмотря на… — он замолчал.
— Несмотря на что?
— На твою основную работу.
— Может быть, именно из-за нее, — произнес Рэмси.
Гарсия задумался над его словами.
Я никогда об этом не думал. Но это многое объясняет. Вы, психологи, должно быть, изрядно одиноки. Ведь твои друзья — не коллеги по профессии, нет — они должны всегда настороженно относиться к тебе, чтобы не брякнуть лишнего и не дать тебе возможность заглянуть к ним в душу.
Рэмси засунул руки в карманы.
— С чего это ты взял, что психологи настолько одиноки?
— Наблюдал, как ты работаешь, доктор Рэмси.
— Ты никогда не видел, как я работаю, — Рэмси вздохнул и, подвинув табурет к койке, сел на него. — Давай поговорим серьезно.
Гарсия поднялся на локте.
— Послушай, старина, я на самом деле…
— Ты раскрываешь свои секреты, — сказал Рэмси.
Гарсия побледнел.
— Что… ты… имеешь… в виду?
— Ты действуешь как человек перед лицом опасности более страшной, чем смерть. Ты готов принести себя в жертву, чтобы искупить грехи, — Рэмси замолчал, внимательно глядя на Гарсию.
— Дальше?
— Раньше я никогда не фокусировал на этом внимание, Джо. Ты никак не связан со смертью лейтенанта Службы безопасности?
Гарсия откинулся на подушку.
— Нет.
— И даже косвенно?
— Я ничего не знал о нем до тех пор, пока его там не нашли!
Рэмси кивнул, но тут же в его голову пришла мысль: «Стоп!! Это не прямой ответ. Ловкое увиливание, выглядящее как ответ».
— Ты предпочитаешь прямо не лгать?
С искаженным лицом Гарсия уставился в потолок.
— Ну хорошо, Джо, давай поговорим о чем-нибудь другом.
— Не пойти ли тебе отсюда и поговорить самому с собой?
— Я не могу оставить такого прекрасного собеседника. Скажи мне, Джо, не как психологу, который видит сквозь стену твоей слабой защиты…
— Слушай, парень, — Гарсия поднял голову и посмотрел прямо на Рэмси. — Ты пришел мне на помощь, когда я застрял в личинке. За такой отличный поступок бойскаута я мило поблагодарил тебя, когда мы вернулись, но…
— Ты поблагодарил меня?
— Извини, я забыл, что ты свалял дурака под сильной струей дезинфекционного душа, и твое переговорное устройство было выключено. Не важно.
Я чуть не сказал, что не было необходимости в таком великодушном поступке с твоей стороны. Если бы действительно возникла необходимость, я и сам бы прорезал выход в личинке. Так что мы…
— Чем, интересно?
— Что?
— Прежде чем надеть костюм и акваланг, ты вынул содержимое из карманов. Когда я готовился к выходу, твой нож лежал на полке для костюмов. Интересно, чем ты собирался вырезать себе отверстие, забияка?
Смуглое лицо Гарсии стало белее снега.
